Posted: 18.04.12 06:27. Post subject: ИСТОРИЯ ТАБАСАРАНА (продолжение)

ПРЕДИСЛОВИЕ
Табасаранский народ вместе с дагестанскими народами волею судеб, оказавшись на исто-рической тропе «великого переселения народов», на исторической арене «великого пере-дела мира», на древней земле, где встретились в ранней юности три мировые религии; иу-даизм, христианство и ислам, более 2000 лет боролись за свободу, независимость и за свое существование.
Естественное стремление табасаранского народа к свободе и независимости отразилось в древних исторических источниках, в народном творчестве в виде преданий, легенд и притч о героических защитниках земли предков.
Такая палитра несказочной прозы более двухтысячелетней духовной истории Табасарана была следствием господства в «Стране хребтов» сначала язычества, затем зороастризма, иудаизма, христианства и, наконец, ислама.
Автором сделана попытка по древним историческим источникам воссоздать хронологию событий исторического развития табасаранского народа с древнейших времен до наших дней. Краткий курс по Истории Табасарана является не завершенной. Молодому поколе-нию есть о чем думать.
«Каждый народ, — как писал академик Б. Рыбаков — должен знать свою историю и уметь соотнести ее с историей других народов. Ведь у каждого из них свое прошлое, своя куль-тура, свой язык». В настоящее время поворот к изучению исторического прошлого вызвал огромный интерес к культурному наследию всех народов. Освободившись от многих догм духовной несвободы, идеологизации жизни, общество приходит к признанию приоритета общечеловеческих ценностей.
Выражаю особую и искреннюю благодарность Ильясову Солтансаиду Яндархановичу, кумыку по национальности, инженеру-электрику по специальности, знатоку истории та-басаранского народа, который открыл мне глаза в мир исторического развития моего ма-ленького народа с древнейших времен до наших дней и благодаря которому написана эта великая история моего маленького народа.

 Posted: 03.12.21 13:58. Post subject: «Весной у амазон..

«Весной у амазонок есть два особых месяца, когда они
поднимаются на соседнюю гору, отделяющую их от гаргаров. По некоему стародавнему обычаю гаргары также восходят на эту гору, чтобы,совершив вместе с женщинами жертвоприношение, сойтись с ними для деторождения. Сделав женщин беременными, гаргары отпускают их домой. Всех новорожденных девочек амазонки оставляют у себя, мальчиков же приносят на воспитание гаргарам». Известно Страбону ито, что гаргары и амазонки в давние времена совместно переселились на Северный Кавказ «из Фемиксиры, что на Термодонте» (XI, V, 2).
Обратим внимание, во-первых, на то постоянное и длительное
сопутствие гаргаров и амазанок и, во-вторых, на месторасположение
города Фемиксары и реки Термодонт: при всей разбросанности мнений о их локализации преимущество все же отдается северо– востоку Малой Азии – точнее, району современной Турции между Синопой и Трапезундом, а река Термодонт – это протекающий по этой местности нынешний Терме-чай

 Posted: 21.12.21 11:25. Post subject: Рыцарь двух освободи..

Рыцарь двух освободительных войн
Народы Дагестана за свою многовековую историю выдвинули из своей среды немало замечательных людей, прославивших свой народ неувядае-мой славой.
Среди этой яркой когорты исторических личностей достойное место занимает наш славный земляк, бывший красногвардеец, красный партизан, отважный сол-дат легендарной Красной Армии, участник двух освободительных войн — Граж-данской (1918-1920) и Великой Отечественной (1941-1945), одаренный обще-ственно- политический деятель Раджабов Дадаш Абаевич. Раджабов Дадаш Аба-евич родился в 1900 году в селении Лака Кюринского округа (ныне Хивский район РД) в семье батрака. В 1915 году он уезжает в пролетарский город Баку к своим землякам.
Рабочая среда, революционный антураж города — преобразили юношу. Он уже не тот наивный и безразличный деревенский паренек. Баку бурлил тогда рево-люционными митингами и забастовками, в которых Дадаш Абаевич принимал ак-тивное участие. В 1919 году ему пришлось покинуть Баку. В это время положение и в Дагестане было до предела накалено. Отряды Деникина и ставленников Гор-ского правительства бесчинствовали в Кюринском округе. Одним отрядом крас-ных партизан руководил Дадаш Раджабов. Отряды красных партизан с пришед-шими на помощь отрядами XI Красной Армии разгромили отряды подполковника Схиртладзе и турецкого генерала Казим-Паши. Дадаш Абаевич принимал актив-ное участие в разгроме белогвардейцев до ликвидации Дербентского фронта. За-тем до конца 1922 года был в рядах сражающейся Красной Армии. К апрелю 1920 года из Дагестана были полностью изгнаны белогвардейцы. Однако в 1921 году банды Нажмудина Гоцинского с царским офицером Алихановым подняли анти-советский мятеж в Северном Дагестане. Отряды красных партизан с помощью ре-гулярных частей Красной Армии разгромили его. И в этой борьбе наш земляк от-личался воинской доблестью. В знак благодарности его посылают в Москву на краткосрочные курсы командного состава.В 1924 году Дагобком направляет Да-даша Абаевича в первую Московскую школу ОГПУ им.Дзержинского. В этом же году его принимают в ряды коммунистической партии (Ленинский призыв). После учебы он получает назначение в Махачкалинский линейный отдел ОГПУ. За ко-роткий период он установил там порядок.Дадаш Абаевич чувствовал дефицит знаний и попросил Дагобком определить его на учебу. Обком рекомендует его в коммунистический университет им. Свердлова.После учебы Дагобком направля-ет его освобожденным секретарем самой крупной тогда в республике парторгани-зации фабрики им. III Интернационала. В конце 1927 года первый секретарь Дагобкома ВКП /б/ приглашает Дадаша Абаевича в обком и предлагает возглавить Кюринский окружной исполком. В начале 1928 года на окружном съезде Советов Кюринского округа он был избран председателем этого окружного Совета.
Я горжусь тем, — пишет он в своей книге воспоминаний «Страницы прошлого»,- что в этой огромной созидательной работе по возрождению страны есть и моя скромная лепта
Окружив себя преданными людьми, в течение одного года он добился создания почти во всех населенных пунктах округа добровольных животноводческих про-изводственных товариществ, в 20-ти населенных пунктах эти товарищества пре-образовали в сельскохозяйственные артели. С его именем связано открытие Хнукского месторождения ртути, пуска Архитской шахты по добыче каменного уг-ля.
23 октября 1929 года Дагобком ВКП(б) поручает ему организацию Табасаранского района. Работа была не из легких. Его помощниками по организации района бы-ли Магомед Юсуфов и Нурутдин Эмиров.
Остро стоял вопрос с кадрами. Дадаш Абаевич с помощью обкома и Даг.ЦИКа подбирал их из бывших работников Кюринского и Табасарано-Кайтагского окру-гов, а технических специалистов пригласил из Махачкалы.
В тяжелейших условиях он заложил прочную основу для функционирования Та-басаранского района. Дагобком экстренно отзывает его из Табасаранского района и 10 апреля 1929 года решением бюро назначает управляющим Дагестанским банком, просроченная ссуда которого к этому времени составляла свыше двух миллионов рублей.
Хотя это и была незнакомая для него работа, в короткий срок он наладил работу банковской системы республики.
5 мая 1930 года решением бюро Дагобкома ВКП(б) Дадаш Абаевич был рекомен-дован первым секретарем Табасаранского района.
Приняв работу от Габибова Абдуллы Дадаш Абаевич, засучив рукава, приступает к использованию своих обязанностей. «Предстояла архисложная и трудная рабо-та, — пишет Дадаш Абаевич в своей книге «Страницы прошлого». — Отсутствие кадров, бездорожье, сплошная неграмотность, наличие оппозиции: кулацких эле-ментов и реакционной части духовенства, мешали строительству основ новой жизни». Но Дадаш Абаевич не дрогнул, не пал духом. Это не в его характере.
Основное внимание в это время он обращал на реконструкцию сельского хозяй-ства района. За 2 года работы под его руководством почти во всех селениях были организованы добровольные животноводческие производственные объединения. В последующем все они постепенно перешли на путь коллективизации. Построи-ли Арбакуранский фруктосушильный завод. «К большому сожалению, — пишет Дадаш Абаевич в своих дневниках, — к концу 1931 года руководящее ядро райо-на начала разъедать беспринципная групповая борьба. Ядром этой группы были председатель райисполкома, председатель районной контрольной комиссии и начальник районной милиции. Мне, — говорит он далее, — пришлось вести бес-компромиссную борьбу с этой группой.
Эта группа, вспоминает Дадаш Абаевич, рьяно сопротивлялась партийной орга-низации в борьбе против подавления антисоветского подполья. Вопреки их уси-лиям, порядок в районе был восстановлен. «Я доволен своей миссией в Табаса-ранском районе», — пишет он в своих дневниках. В конце 1932 года его перевели на работу в обком ВКП /б/ ответственным инструктором. В это время страна стоя-ла накануне триумфального строительства социализма. Она требовала от всех большого напряжения, умственных и физических возможностей. Дадаш Абаевич чувствовал дефицит знаний и подал заявление, чтобы его направили на учебу. Обком пошел ему навстречу и порекомендовал его на учебу в Коммунистический университет народов Востока. Успешно завершив учебу, он возвращается на свою работу в обком. Но там он долго не сидел. Его часто направляли на самые сложные и трудные участки. Так было и на этот раз. Секретарь обкома вручает ему решение бюро от 30 июля 1934 года, которое было принято заочно. В нем бы-ло написано: «Просить ЦК ВКП/б/ и наркомат совхозов СССР утвердить товарища Раджабова Д.А. директором совхоза № 41 им. Розы Люксембург Хасавюртовского района». Замена была связана с тем, что при нападении банды диверсантов цен-тральная усадьба совхоза и его руководство были разгромлены.
Дадаш Абаевич с присущей ему энергией и энтузиазмом принялся за восстанов-ление совхоза. Он быстро воссоздал социально-экономическую инфраструктуру совхоза. У него были хорошие проекты на будущее. Но опять его приглашают срочно в обком. Секретарь обкома ВКП /б/ Н. Самурский, без традиционных рас-спросов сразу брал быка за рога. «Мы готовим тебя, тов. Раджабов, к большому скачку. На сей раз предлагаем Вам архиважную должность Управляющего Даге-станской конторой Заготзерно, удачи Вам», — сказал он.
Так, в марте 1936 года он был назначен Управляющим Дагконторой Заготзерно. Работа была сложная, архиответственная, но и очень скользкая и неблагодарная. Заготпункты не справлялись с планами поставки зерна. Особенно тяжелое поло-жение создавалось в заготпунктах Манас, Инчхе, Каякент и Белиджи. Они срыва-ли планы поставок, не хватало помещений, что временами приводило к порче зерна. Наблюдалась зараженность зерна клещом и долгоносиком. Особенно не-благополучно обстояло дело в Белиджинском и Каякенстком пунктах заготовки. То и дело приходилось возвращать недоброкачественное, зараженное зерно по-ставщикам, что привело к недовольству поставщиков и невыполнению плана.В начале разбойничьего нападения фашистской Германии на СССР Дадаш Абае-вич добровольно ушел в армию. После краткосрочных курсов был назначен ко-мандиром стрелковой роты и получил назначение на IV Украинский фронт. Тогда шли упорные бои за Карпаты. Он принял активное участие в ликвидации банд бендеровцев. В октябре 1944 года принял участие в освобождении Польши.
«Весна 1945 года застала нас в Чехословакии, — пишет Дадаш Абаевич, — бата-льон наш шел за передовыми частями. То, что враг оставлял, не успев хапнуть, и то, что мы приобретали в ходе боевых действий: боевая техника, боеприпасы, обмундирование, продовольствие, брали на учет, приводили в порядок и обеспе-чивали сохранность трофейной собственности». Будучи политруком, а затем зам. командиром по боевой и политической подготовке личного состава подразделе-ния, Дадаш Абаевич принимал активное участие в ликвидации вражеских дивер-сионных групп. За заслуги он награжден орденом «Отечественной войны первой степени», орденом «Красной Звезды», многими медалями и благодарностями от Верховного Главнокомандующего. В мае 1946 года, демобилизовавшись из Со-ветской Армии, он принимает самое активное участие в восстановлении разру-шенного войной народного хозяйства страны. Работая с 1929 года на высоких партийных и государственных должностях, Дадаш Абаевич вносил свой огром-ный личный вклад в хозяйственное и культурное развитие, создание сложной экономической и социальной инфраструктуры нашего горного края. Уже в мирные годы, к 50-летию Октябрьской революции, он был награжден орденом «Трудового Красного Знамени».Главное, он был доволен жизнью, которую он прожил так, что-бы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.«Я горжусь тем, — пишет он в своей книге воспоминаний «Страницы прошлого»,- что в этой огром-ной созидательной работе по возрождению страны есть и моя скромная леп-та».Да, воистину, он — человек — эпоха. Вся его многогранная, яркая, кипучая жизнь овеяна огромной созидательной романтикой и авангардизмом XX столе-тия.

 Posted: 10.01.22 12:22. Post subject: Историограф Надир-ша..

Историограф Надир-шаха подробно описывает попытку Надир-шаха в конце 1741 года организовать выселение дагестанцев. Первым делом иранцы попытались покорить и выселить табасаранцев. Согласно Мухаммад-Казиму Мерви, «часть лезгин, известная под названием табасаранцев, была зловреднейшей из упомянутого племени. У этих табасаранцев было два предводителя, один из которых звался Каранаф, а другой — Кади-хан. У каждого из них было под властью тридцать тысяч лезгинских семей. В это время некоторые из предводителей [которые были у Надира] пошли и успокоили предводителей табасаранского племени многими доводами и бесчисленными обещаниями и доставили их с большими подношениями и подарками к победоносному стремени владыки эпохи. Они удостоились чести целования престола и были возвеличены шахиншахской милостью. Те два предводителя в присутствии шахиншаха эпохи заверили, что приведут к мироукрашающему двору все племена и народы Дагестана... Несколько дней хакан, покоритель мира (Надир), пробыл в тех пределах в ожидании, не прибудут ли шамхал и Сурхай к победоносному стремени. Каждый день он отправлял строгих и суровых сборщиков к лезгинскому племени для доставки продовольствия и заложников».
Уже упомянутый выше Мухаммад-Казим пишет, что лезгины, узнав о предстоящем переселении, рассудили следующим образом: «Не потребует ли теперь двух тысяч заложников, а когда подчинит всех целиком, то не отправит ли большую часть из нас в Хорасан? Лучше будет, если мы доберёмся до неприступных укреплений, прибегнем к защите тех мест и будем там сражаться. Может быть, и не будем изгнаны из исконной родины в малоизвестную страну».
Надир-шах послал в разные области Южного Дагестана своих сборщиков с вооружёнными отрядами, чтобы организовать сбор провианта и переселение семей в Дербент, чтобы оттуда направить их в Среднюю Азию и Хорасан. В течение нескольких дней сборщики, отправленные по селениям для сбора продовольствия и переселения семей, были убиты жителями Южного Дагестана. Исключение составили несколько сборщиков, которые хорошо обходились с лезгинами, — их разоружили и пешими отправили в лагерь Надир-шаха, который был взбешён этим фактом. Он приказал казнить майсума и кадия Табасарана, а также пять-шесть тысяч табасаранцев. Также гнев Надир-шаха был направлен против рутульцев, поскольку ими убиты направленные к ним сборщики. Надир-шах направил войскам приказ: «Так как бунт и мятеж начали люди Табасарана и Рутула, лучше будет в первую очередь пойти на них, стереть их с лица земли и перебить жителей того края. После этого [мы] выступим против других племён». Однако на помощь в Табасаран, согласно Мухаммад-Казиму, явились войска аварского нуцала и кайтагского уцмия, а самое главное — табасаранцы организовали в ущелье близ селения засаду для войска Надир-шаха. В итоге армия Надир-шаха потерпела в этом сражении сокрушительное поражение и потеряла только убитыми около пяти тысяч воинов.
Надир-шах укрепился в своём лагере, располагавшемся около селения Дарваг Табасаранского района, и приказал своим военачальникам строить большие заграждения и старательно охранять укрепления. По словам придворного историографа, «от коварного поведения тех племён [Дагестана] разгорелось пламя гнева у владыки эпохи [Надир-шаха]. [Он] назначил Мухаммад-Али-хана каджара, разведчика Ата-хана и Курбан-бека узбека с примерно двенадцатью тысячами человек пойти на табасаранское, ахты-паринское и прочие племена, подчинить их и сделать так, чтобы по возможности без боя снять их с места и привести к победоносному стремени».

 Posted: 10.01.22 14:23. Post subject: ИСТОРИЯ СРЕДНИХ ВЕКО..

ИСТОРИЯ СРЕДНИХ ВЕКОВ
Л.Б.ГМЫРЯ (Махачкала)
КУЛЬТ СВЯЩЕННОГО МЕЧА ТАБАСАРАНЦЕВ (СЕМАНТИКА ОБРЯДА «ОБНОВЛЕНИЯ НОЖЕН СВЯЩЕННОГО МЕЧА»)
Культ священного меча, сохранившийся в Табасаране до настоящего времени, — одно из ярких проявлений древних традиционных верований населения. Сведения о нем впервые появились в сочинениях арабоязычного испанского географа Абу Хамида ал-Гарнати (1080-1170 гг.) Посетив во время своего путешествия в Восточную и Центральную Европу (1131-1153 гг.) г. Дербент и некоторые политические образования Дагестана, в частности, Табасаран, ал-Гарнати описал в своих книгах увиденные им выдающиеся, «диковинные» объекты, а также некоторые обычаи местного населения. Ал-Гарнати обратил особое внимание на поклонение табасаранцев священному мечу, связав эту реликвию с именем арабского полководца Масламы, прославившегося успешными военными операциями в Дагестане в период одной из военных кампаний арабо-хазарских войн VIII в. (706/707-731/732 гг.). По местному преданию, Мас-лама, считающийся одним из первых распространителей ислама в Дагестане, оставил табасаранцам свое оружие как символ незыблемости ислама в регионе. Именно исламская направленность культа священного меча привлекла внимание ал-Гарнати.
Рассказ ал-Гарнати о табасаранском священном мече Масламы в авторских редакциях имеется также в сочинениях Закарии Казвини (XIII в.), ал-Химьяри (XV в.), Хаджи Халифы (XVII в.), в ряде случаев дополнительный новыми деталями.
В табасаранском фольклоре сохранились местные предания о священном мече арабского полководца, записанные в XIX и XX вв.
Тексты предания о священном мече часто привлекаются исследователями при характеристике фольклора и верований табасаранцев, а также при рассмотрении некоторых общих проблем этнополитической истории Дагестана1.
Вопросы семантики культа священного меча табасаранцев впервые были поставлены известным исследователем Кавказа, составителем одного из вариантов словаря табасарано-русского языка — А. Н. Генко. Они были озвучены в докладе «О значении арабских материалов для изучения истории Кавказа» на второй сессии ассоциации арабистов 21 октября 1937 г. В 1941 г. этот доклад в переработанном виде был опубликован в Трудах Института востоковедения под названием «Арабский язык и кавказоведение»2.
Ставя перед собой определенную цель — показать роль и значение арабоязычной средневековой литературы для изучения истории народов Кавказа, А. Н. Генко, в частности, затронул творчество ал-Гарнати, а именно его сведения о табасаранском
культе священного меча. Некоторые из вариантов устного предания о священной реликвии исследователь зафиксировал и в своей поездке по Табасарану в 1933 и 1936 гг.3 Проанализировав девять опубликованных преданий о мече, А. Н. Генко доказал «...точность и надежность» первичной информации ал-Гарнати, одновременно рассмотрев вопрос о хронологических изменениях в содержании предания4.
Обратив внимание на символику некоторых атрибутов культа меча и деталей его обрядности, А. Н. Генко впервые выявил в табасаранском предании о мече Масламы сведения о домусульманском местном языческом земледельческом культе5. Разбор сведений о главном атрибуте земледельческого культа привел исследователя к предположению, что им мог быть не меч, а какое-то сельскохозяйственное орудие, возможно, серп6. Однако такая необоснованная подмена понятийного аппарата культа искажает его семантику и не соотносится с данными источников, в которых в качестве главного атрибута выступает холодное оружие (меч — кинжал). Из анализа исследователя исключен также другой важный атрибут — ножны меча.
Некоторые замечания, к сожалению, весьма лаконичные, о содержании культа священного меча у табасаранцев высказал известный исследователь традиционной культуры народов Кавказа Е. М. Шиллинг. Сравнивая культ меча у аварцев с. Чох с табасаранским культом меча, исследователь определил в них однотипный аграрный компонент7.
Вопрос о семантике культа священного меча рассматривался также дагестанским исследователем традиционных религиозных представлений табасаранцев. Несомненной заслугой является фиксация неизвестного варианта местного предания о священном мече табасаранцев, содержащего важные детали связанной с ним обрядности8. Исследователь в целом солидарен с А. Н. Генко в оценке этого культа как земледельческого, приняв и основные доводы А. Н. Генко9..
Признавая вывод А.Н.Генко о земледельческой составляющей культа священного меча табасаранцев, мы попытаемся в данной статье выявить смысловое содержание его основного обряда — «обряда обновления ножен священного меча», не затронутое в работах предшественников. Как представляется, этот обряд несет в себе основную семантику культа священного меча в религиозной системе древнего населения Табасарана12.
Аналитический разбор данных источников произведен нами на основе изданных вариантов предания о священном мече табасаранцев. Большинство из них опубликованы А. Н. Генко13. Нами также используются новые издания трудов ал-Гарнати (ал-Гарнати, а, б), авторский, П. К. Услара вариант предания о священном мече14, а также авторский, А. К. Бакиханова список его сочинения с текстом устного предания о мече15. А. Н. Генко пользовался вариантом предания о табасаранском мече П. К. Услара в публикации А. М. Дирра 1912 г. и вариантом А. К. Бакиханова по изданию 1926 г., основанному на поздних списках труда автора.
Наличие в некоторых опубликованных текстах предания о мече купюр, искажений и своеобразие различных переводов на русский язык одного варианта памятника ставят перед необходимостью воспроизведения в нашей статье всех основных вариантов предания.
* Считаем приятным долгом выразить глубокую благодарность моим коллегам-этнологам д.и.н., проф. М. И. Агларову, и востоковеду Г. М.-Р. Оразаеву за консультации в процессе подготовки статьи и предоставление неопубликованных материалов.
У ал-Гарнати (XII в.) в первом по времени написания произведении «Ясное изложение некоторых чудес Магриба («Выборка воспоминаний о чудесах стран»)» дано краткое описание святилища, в котором хранился меч, и некоторых обычаев, связанных с его почитанием:
«А меч Масламы находится вне города (Дербента — Л. Г.) на холме, на котором для этого меча построили что-то вроде михраба из цельного куска скалы, меч же вынут из ножен и прислонен к стене в этом михрабе. Совершают к нему паломничество только в белой одежде, а если к нему направится кто-нибудь в одеянии, окрашенном в какой-либо цвет, то начинается дождь и ветер, так что деревни вокруг него едва не погибают, поэтому в рустаках на дорогах к этому холму поставлены стражи, которые не пускают тех, кто идет смотреть меч в цветной одежде»17.
В другом сочинении — «Подарок умам и выборки диковинок» ал-Гарнати привел дополнительные сведения, касающиеся истории этого культа и поверий, связанных с ним. Ниже мы цитируем извлечение из этого произведения в переводах двух авторов
— А. Н. Генко и О. Г. Большакова, отличающихся некоторыми важными нюансами:
«В странах Дербенда Баб мин ал-Абваб [имеется] народ, называют его Табарса-лан... Они мусульмане. Обратились они в ислам во времена Масламы ибн Абд ал-Ма-лика, когда послал его Хишам ибн Абд ал-Малик, в то время, когда возложено было [на него] халифское достоинство... А когда вознамерился [Маслама] уйти, после того как он поселил в Дербенде 24 тысячи домов из арабов [выведенных] из... стран Сирии и Месопотамии, сказали ему Табарсаланцы: «О эмир, мы боимся, когда ты удалишься от нас, что [снова] отпадут от религии эти народы и мы будем бедствовать [находясь] в соседстве с ними». Тогда извлек Маслама меч свой и сказал: «Мой меч [да будет] посреди вас. Оставьте его здесь. Пока он будет пребывать посреди вас, не отпадет от религии из этих народов ни один». Затем они сделали для меча его нечто подобное часовне [собственно михрабу, нишу в мечети, показывающей положение кыблы] из скалы и поместили его [меч] внутри ее [т.е. часовни] на холме, там, где он [т. е. Маслама] располагался лагерем. И он [меч] в настоящее время остается в этой стране. Паломни-чествуют к нему люди. Если кто-либо направляется к нему, то, если случится зимнее время, не возбраняется одеваться в голубые и другие одежды, а если случится во время жатвы, то возбраняется чтобы посетил его кто-либо, кроме как в белой одежде. Ибо если он посетит его не в белой одежде, наступает частый дождь и гибнут посевы и портятся плоды. Это предписание распространено [среди них]»18;
«В стране Дербента Баб ал-Абваба есть народность, которую называют табарса-лан... Они — мусульмане, принявшие ислам во времена Масламы ибн Абд ал-Малика, когда Хишам ибн Абд ал-Малик, став халифом, послал его и он завоевал Баб ал-Аб-ваб... А когда Маслама захотел уйти, после того как поселил в Дербенте 24 тыс. семей арабов из... городов Сирии и Джезиры, то сказали ему табарсаланцы: «О эмир! Мы боимся, что когда ты уйдешь от нас, то эти народы отпадут от ислама и мы будем бедствовать из-за их соседства». Тогда извлек Маслама свой меч и сказал: «Меч мой будет среди вас, оставьте его здесь, и, пока он будет среди вас, никто из этих народов не отпадет». И сделали они для его меча в скале что-то вроде михраба и поставили его внутри него, на холме, где [Маслама] стоял лагерем. Он и сейчас находится в той земле, люди совершают к нему паломничество. Тому, кто направляется к нему зимой, не запрещается одевать синие одежды или иных цветов, а если направляется во время жатвы, то не разрешают никому посещать его в каких-либо одеждах кроме белых, а если кто-нибудь посетит его не в белой одежде, то идет обильный дождь и губит посевы, портит фрукты. Это дело у них хорошо известно»19.
Арабский географ XIII в. Закария Казвини в своем сочинении «Памятники стран» (1275 г.) воспроизвел первый вариант сообщения ал-Гарнати о святилище меча табасаранцев, дополнив его сведениями о священном источнике вблизи него:
«А вне города (речь идет о Дербенте — Л. Г.) [имеется] холм. На нем [расположена] мечеть, в михрабе ее [хранится] меч. Говорят, что он — меч Масламы ибн Абд ал-Ма-
лика ибн Марвана. Паломничествуют к нему люди, и не совершается паломничество к нему иначе, как в белых одеждах. Ибо если кто направится к нему в цветной одежде,
— наступают дожди и ветры, и едва не погибает то, что [находится] вокруг холма. На нем [т. е. холме] — охрана, они удерживают того, кто идет к нему в цветных одеждах. А поблизости от этого холма — источник; выходят люди к нему каждую ночь пятницы и видят во [время] некоторых ночных молений в этом источнике сияние и свет до такой степени, что им становится видными голыши и камень, [находящиеся на дне источника]. Они называют этот источник источником воздаяния».
В сочинении арабского автора XVв. Абу Абдалах Мухаммад ал-Химьяри (ал-Химьяри) «Весьма благовонный сад» также имеются сведения о святилище меча у табасаранцев, но в отличие от ал-Гарнати и предшественников, ал-Химьяри привел уникальные данные о своеобразном обряде «обновления ножен священного меча», исполняемом ежегодно весной. Источник информации ал-Химьяри не выяснен, его рассказ поместил во всеобщей истории — «Джахан-нума» («Зеркало миров») турецкий историк XVII в. Катиб Челеби (Хаджи Халифа). Текст этого сообщения ал-Химьяри в русском переводе И. Березина (1849) использовал в своей статье А. Н. Генко:
«Еще в этой стороне [т. е. Табасаране], в одной пещере находится меч, тамошние жители говорят, что это меч Масламы, из числа мусульман, покорившего эту страну. Народ этой страны весною приносит в пещеру всякого добра и подаяния, пелеринст-вуют к этому мечу и делают новые ножны. Когда несут ножны в пещеру, берут с собою около пудовки пшеницы и, идя бросают ее по земле, пока вложат в новые ножны меч, и тогда возвращаются домой. Удивительно, что из брошенной пшеницы не находят в земле ни одного зерна»21.
Хаджи Халифа, комментируя ал-Химьяри, дополнил его сведения другими данными о культе меча у табасаранцев. В их основе лежит информация ал-Гарнати, однако несколько искаженная. В качестве главного действующего лица в рассказе Хаджи Халифы выступает не полководец Маслама, а его брат - халиф Хишам ибн Абд ал-Ма-лик (724-743):
«После того, как Маслама захватил Баб ал-Абваб и Табаристан [Табарсаран], Хишам ибн Абд ал-Малик прибыл в эти земли. Когда он собирался уехать, наместник страны попросил у него оставить в стране какой-либо след [своего пребывания]. Хишам дал свой меч, а они соорудили над ним камень наподобие михраба и поставили на возвышенном месте. Продолжительное время народ совершал к нему паломничество».
Первое устное предание о священном мече табасаранцев было записано в Дагестане известным историком первой половины XIX в. А. К. Бакихановым и помещено им в историческое сочинение «Гюлистан — и Ирам» («Райский цветник»), составление которого по данным самого автора относится к 1841 г.23. Персидский текст «Гюлистан — и Ирам» был переведен на русский язык при участии А. К. Бакиханова в 1844 г., за два года до его преждевременной кончины24.
Комментируя сведения ал-Гарнати и Хаджи Халифы о табасаранском культе священного меча, А. К. Бакиханов отдал предпочтение информации турецкого компилятора, дополнив ее местной версией легенды:
«Катиб-Челеби в Джаган-Нума приводит слова Абу-Гаммида, что «после этих распоряжений Абу-Муслима, сам халиф Гушшем прибыл в Дербент и по просьбе жителей оставил в одном месте, близ Дербента, свою саблю, куда и теперь жители стекаются на поклонение». По словам очевидцев, в верхнем Табасаране Харакского мага-ла, близ деревни Джурдаф, в одной пещере находится кинжал, куда окрестные жители ходят на поклонение и приносят жертвы. Вокруг этого места земля считается священною, где всякий безопасен от грабительства, насилия и кровной мести. Можно думать, что сабля Гушшама есть тот кинжал, который по давности времени и отдаленности места от Абу-Гаммида назван им саблею»25.
Приводя эту цитату из А. К. Бакиханова, А. Н. Генко ошибочно указал «кровавой мести» вместо «кровной мести»26. Не будет излишним привести этот же отрывок из автографа А. К. Бакиханова, изданного под редакцией З. М. Буниятова в 1991 г., т. к. первая публикация «Гюлистан -и Ирам» (1926) осуществлена на основании списков сочинения, ранний из которых составлен в 80-е гг. XIX в.:
«По словам очевидцев, в Верхнем Табасаране (Харакский магал ), близ деревни Джурдаф, в одной пещере находится кинжал, куда окрестные жители ходят на поклонение и приносят жертвы. Земля вокруг этого места считается священной, здесь всякий безопасен от ограбления, насилия и кровной мести. С деревьев, растущих там, никто не смеет сорвать ни одной ветки (Этой фразы нет в издании 1926 г. —Л. Г.). Можно полагать, что сабля Хишама и есть тот кинжал, который по давности времени и отдаленности места Абу Хамидом назван саблей»28.
Авторитетный исследователь исторического сочинения «Дербент-наме» М. А. Ка-зембек в своих комментариях к изданию памятника (1851г.) привел еще один вариант местного предания о священном мече табасаранцев. Перевод текста с английского осуществил А. Н. Генко:
«...предание сохраняется до настоящего дня среди обитателей Дербента и Дагестана; оно гласит, что Маслама [или, как обычно называют, Абу Муслим], возвращаясь в Сирию, оставил свой меч в одной пещере в память о торжестве ислама в Дагестане и т. д. и что этот меч был видим в течение многих веков, пока он, наконец, не исчез. Этому мечу и пещере они приписывали многие чудеса, настолько, что жители страны стремились приносить туда свои дары и спрашивать милости бога в минуту нужды»29.
В 1872 г. барону П. К. Услару — известному исследователю кавказских языков, в том числе и табасаранского, удалось записать более полный текст легенды о священном мече. Его информатором был мулла Селим из табасаранского с. Ханаг. Текст этой легенды был опубликован в 1912 г. через семь лет после кончины П. К. Услара А. М. Дирром, автором ряда трудов по Табасарану, в том числе «Грамматического очерка табасаранского языка»30. В 1941 г. А. Н. Генко воспроизвел этот вариант легенды в своей статье31. Труд П. К. Услара, в котором помещено содержание легенды о мече, долгое время считался утерянным и был издан лишь в 1979 г., спустя 107 лет после фиксации легенды. Опубликованные А. М. Дирром и А. Н. Генко тексты предания практически не отличаются от оригинала П. К. Услара, за исключением передачи названий табасаранских селений, упоминаемых в нем.
Вариант легенды, записанный П. К. Усларом, раскрывает предисторию культа священного меча, в легенде упоминаются различные топографические объекты Таба-сарана, отмечено первоначальное хранение реликвии в Северном Табасаране, вблизи с. Улуц, промежуточное ее нахождение в замке вблизи с. Хучни и последнее — в с. Чурдаф (рис. 1). Ниже приведен текст предания в передаче П. К. Услара, в скобках нами даны названия селений и других терминов по А. Н. Генко (1941 г.) после аббревиатуры «А. Н. Г.»:
«Не в дальнем расстоянии от границы Табасарани с Джукв-улке [Кайтагом], в долине Рубаздиннир (р. Рубас), вблизи аула Улуз (Улуц) (А. Н. Г.: Улудз), находится опустелое ныне место, на котором видно много кладбищ и развалин аулов. Это место называется гунна. Здесь некогда жило богатое и могучее семейство, которому вверено было охранение знаменитейшей табасаранской святыни — меча (кинжал — ?) Абу-Муселима, первого арабского завоевателя Дагестана и первого установителя в нем исламизма. Меч до сих пор хранится вблизи Чурдафа (А. Н. Г.: Чвурдафа), на урочище турдил йишв (А. Н. Г.: Турил йишв) [место меча]. Рассказывают, что он становится видимым только тогда, когда берет его в руки праведный (А. Н. Г.: правдивый) человек, но при этом каждому из смотрящих представляется в особом (А. Н. Г.: особенном) виде. Последними представителями фамилии, в продолжении многих веков охранявшими священный меч, были 7 братьев, богатых и сильных и одна сестра девица. Братья переселились из Улуца (А. Н. Г.: Улудза) в хучна (Хушни) и оттуда, пользуясь недоступностью положения, делали тяжкие поборы со всех проезжающих. Жители не смогли однако открыто напасть на братьев, но вступили в тайные переговоры с сестрою, которая желала выйти замуж за сына старшины Ругуча (А. Н. Г.: Ругуджа), на что братья не соглашались. Сестра, по наущению жителей, испортила соленою водою ружейные стволы у братьев; тогда жители напали на них, убили шестерых, а седьмой, тяжело раненный, отнесен был в Ругуч (А. Н. Г.: Ругудж). Находясь на смертном одре, он сделал призыв народу отомстить за него сестре. Жители пяти селений приняли его сторону. Сестра заперлась в Кызкале (девичья башня), которую овладели ополчившиеся, и сестра была умерщвлена. Чтобы наградить мстителей, умирающий всем пяти селениям завещал богатые дары, которые до сих пор известны в народе по фамильному имени завещателя... Для хранения же меча Абу-Муселима назначаются теперь сторожа из одного семейства, живущего в с. Чурдаф» (А. Н. Г.: Чвурдаф)33.
Помимо священного меча в легенде называются и другие реликвии, которые хранились у последних представителей семейства из местности «гунна». Это медный котел, «...в котором будто бы можно сварить за раз мясо двух быков», он был завещан жителям с. Ляхля. Это также Коран «...весьма больших размеров и высоко чтимый; за право присягнуть на нем платится по 1 рублю в пользу мечети». На Коране в виде приписки было изложено завещание последнего из семейства хранителей реликвий. Этот Коран был завещан, как отмечал П.К. Услар, жителям с. Халикент. Не известно, видел ли этот фолиант П.К. Услар, но он отметил некоторые его особенности: «...Коран до сих пор совершенно хорошо сохранился, на одной только странице виднеется кровавое пятно: кто-то дерзнул присягнуть ложно, и глаз его немедленно вырвался и влепился в куран». А.Н. Генко писал, что «...существование Корана подтверждалось многими местными жителями в 1936 г., но видеть его не пришлось».
В 1982 г., видимо, именно этот Коран был показан Г.М.-Р.Оразаеву 96-летним жителем с.Хелипенджик (Табасаранский р-он) Саидовым Мугудином. Владея в прошлом богатой библиотекой, М.Саидов являлся хранителем реликвии. С любезного разрешения Г.М.-Р. Оразаева мы приводим краткие данные об этом экземпляре Корана. Формат рукописи - крупный (34,5x24,5 см). Текст написан чернилами черного цвета, названия глав — золочеными чернилами. По палеографическим данным рукопись составлена ок. 500 лет назад. На одном листе имеется большое пятно багрового цвета, возможно, то самое «кровавое пятно», о котором писал П.К.Услар. Местное название Корана -«Гызыллы коран» («Золотой Коран»). В Дагестане этот экземпляр Корана известен как «кровавый Коран».
Что касается большеобъёмных котлов, то наличие в материальной культуре народов Дагестана больших бронзовых котлов, использовавшихся в ритуальной практике и при проведении общественных праздников, подтверждается наблюдениями этнологов. По словам М. А. Агларова, три таких котла были установлены в 1992 г. в с. Анди (Ботлихский р-он) на празднике, посвященном 2500-летию упоминания андийцев в источниках. Размеры котлов были таковы, что помощникам распорядителя праздника приходилось подниматься по приставной лестнице, чтобы достать из котлов мясо.
Один из вариантов легенды о табасаранском священном мече, датируемый 1890 г., принадлежит дагестанскому ученому Хасану-Эфенди Алкадари (1834-1910), автору исторического сочинения «Асари Дагестан». Ее содержание восходит к А. К. Бакиха-нову, но дополнено современными Алкадари данными о переносе реликвии из святилища в жилой дом с. Чурдаф:
«...в Северной Табасарани в Кырахском магале в сел. Чордаф есть пещера, в которой находится какое-то оружие вроде кинжала. Местное население говорит, что это кинжал Абумуслима завоевателя и они всегда свою поминальную молитву приносят туда во имя Абумуслима и раздают. В настоящее время этот кинжал хранится в доме одного благонадежного жителя сел. Чордаф, чтобы кто-нибудь его не украл из пещеры».
В 1899 г. Джамал-Эддин Доногуев, ученик Бакинского реального училища, опубликовал в очередном выпуске «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа» один из сюжетов предания о священном мече под названием «Былина о семи братьях-нартах и о их сестре». Текст былины полностью воспроизведен в статье А. Н. Генко. Сведений о священной реликвии в ней нет, она идентична той части предания П. К. Услара, где говорится о последних представителях семейства, охранявшего меч, на этапе их проживания в крепости у с. Хучни. У Д.-Э.Доногуева интересны некоторые детали облика сестры семи братьев, живших в крепости у с. Хучни: «Красота сестры нартов была неописанная: она имела золотые косы и такой длины, что привязывала к ним кувшин и доставала из реки воду. Д.-Э.Доногуев впервые привел тюркское название крепости — «Едды кардаш каласы» (крепость семи братьев), а также неописанный в других вариантах способ казни сестры-предательницы: «Он узнал про измену своей сестры и, привязав ее за косы к седлу своего коня, убил пред глазами неприятеля...»43.
А. Н. Генко также указывал, что, побывав в Табасаране и в с. Хучни (1933 и 1936 гг.), он слышал от местных жителей «ту форму предания, которая засвидетельствована Доногуевым».
Одной из задач, которые ставил перед собой А. Н. Генко, рассматривая содержание табасаранского предания о мече в хронологической последовательности, являлось «...проследить... поучительную историю постепенной трансформации одной древней культовой легенды». А. Н. Генко пришел к выводу, что поздний по времени вариант легенды Д.-Э. Доногуева «...характеризует развитие легенды в сторону

 Posted: 10.01.22 14:24. Post subject: чистой сказочной фан..

чистой сказочной фантазии, уже совершенно обесцвеченной в отношении реалий и потому внеисторической...».
Однако исследователь в своем выводе прав отчасти. Действительно, со временем произошла трансформация предания. Текст легенды разделился на два самостоятельных сюжета. Один из них — «Легенда о семи братьях...», идентичный варианту Д.-Э. Доногуева, распространен в основном в с. Хучни и его окрестностях. Этот сюжет бытует до настоящего времени, последний вариант его записан Б. М. Алимовой в Табасаране в 1981-1985 гг. Кстати, в книге Б. М. Алимовой «Табасаранцы» приведены неточные данные: 1. Указано, что сюжет о «семи братьях и сестре» был впервые записан Д.-Э. Доногуевым, а в дальнейшем опубликован П. К. Усларом, тогда как запись П. К. Услара составлена 27 годами ранее; 2. Указано, что текст П. К. Услара издан в СМОМПК, вып. XXVI. 1899 г., тогда как там помещен рассказ Д.-Э. Доногуева; 3. Текст П. К. Услара воспроизведен с искажениями.
Другой сюжет легенды, содержащий информацию о культе священного меча, также бытует в Табасаране до сих пор. в 1997 г. записал в с. Чурдаф неизвестный вариант предания о мече. В нем имеются важные сведения о некоторых деталях культа священного меча, отсутствующие в других источниках. Легенда записана со слов жителей с. Чурдаф М.К. Магомедова и А. Магомедовой, 1936 г. рождения. В передаче ее содержание таково:
«В самом деле существует легенда, что уходя из Дагестана, шейх Абумуслим бросил свой меч с горы Джуфу-Даг. Меч упал на холм в священной роще, что позади села. Для меча был выстроен домик — «Турдин хал» («Дом меча») в традиционном для Та-басарана архитектурном стиле. Хранился меч в ножнах, сплетенных из конопляных нитей («других ножен меч не принимал»), в особом сундуке («тавут»). Для того, чтобы меч не заржавел, его смазывали курдючным салом. Приближаться к мечу можно было только ритуально чистым и совершив намаз, в белых одеждах из домотканной шерстяной («щал») или конопляной («ир») материи. Рассказывают, что меч часто исчезал из сундука, вступал в битву с врагом, поражал его, а затем, весь в крови, вновь появлялся в сундуке. Само селение Чурдаф враги обходили стороной, т. к. при приближении к нему их било молниями. Один раз в год... меч демонстрировали перед взрослым мужским населением села. По словам сторожилов села, они помнят, как в детстве (ок. 1910-х гг.) они наблюдали из-за ограды вокруг священной рощи ритуал демонстрации меча. Хранитель меча вытаскивал меч из ножен и несколько раз описывал им круги над своей головой со словами: «Вот меч, который нам оставил шейх Абумуслим».
По данным , священные объекты, связанные с культом меча, — священная роща (ок. 3 га леса, поросшего дубовыми, грабовыми и липовыми деревьями) и «Дом меча» являются общетабасаранской святыней, где проводятся религиозные обряды в дни мусульманских праздников, а также некоторые традиционные местные обряды «вызывания дождя» и «вызывания солнца»51. Сама священная реликвия
— меч (по некоторым данным, кинжал) хранился у жителей с. Чурдаф до 70-х гг., затем следы его нахождения теряются.
Не вызывает сомнения, что упоминаемое в письменных источниках и легендах оружие-меч (кинжал) является священной реликвией табасаранцев. В источниках непременно отмечается факт поклонения ему. Ал-Гарнати указывал, что к мечу «совершают паломничество» (ал-Гарнати, а), что люди, «идут смотреть меч» (ал-Гарна-ти, б), «паломничают к нему люди» (А. Н. Генко). О «паломничестве» к мечу упоминал и З. Казвини. Ал-Химьяри рассказывал о таких же действах — «пелеринствуют к этому мечу».
В местных преданиях почитание священной реликвии также нашло отражение. Об этом писали А. К. Бакиханов — «...окрестные жители ходят на поклонение и приносят жертвы», М. А. Казембек — «...жители страны стремились приносить туда свои дары и испрашивать милости бога в минуту нужды», Г. Э. Алкадари- «...всегда свою поминальную молитву приносят туда во имя Абумуслима и раздают». П. К. Услар назвал это оружие «знаменитейшей табасаранской святыней». В последнем по времени варианте легенды также говорится о почитании реликвии — раз в году меч «демонстрировали перед взрослым мужским населением села»53.
Каковы функциональные свойства священного оружия табасаранцев? В письменных источниках этот атрибут связывается с именем арабского полководца Масламы, которому местная традиция приписывает распространение ислама в ряде политических образований Дагестана в первой трети VIII в. У Хаджи Халифы священная реликвия связывается с халифом Хишамом, что, по мнению А. Н. Генко, является «явным извращением» информации ал-Гарнати. Интересно отметить, что А. К. Бакиханов, знакомый с информацией турецкого издателя, называет реликвию «сабля Гушша-ма»55, то есть «саблей Хишама». В местных преданиях первым распространителем ислама в Дагестане считается другая историческая личность — Абу-Муслим и священный меч сопоставляется с его именем (варианты предания П. К. Услара, Х.-Э. Алкадари). Однако его пребывание в Дагестане не подтверждается данными письменных свидетельств56.
По данным ал-Гарнати, меч Масламы являлся охранителем исламского вероучения в Дагестане, символом его незыблемости в тех районах, где оно утвердилось. Эта идея передана автором через самого владельца меча: «Меч мой будет среди вас, оставьте его здесь, и, пока он будет среди вас, никто из этих народов не отпадет» (ал-Гарнати, б). То же в переводе ал-Гарнати А. Н. Генко.
В одной из устных легенд функция главного атрибута культа определена и как защитная: «при вторжении врага этот меч... исчезает из сундука, вступает в битву с врагами, поражает их, а затем весь в крови появляется в сундуке».
Охранительная, защитная функция священного меча табасаранцев, отмеченные в источниках, соотносятся с канонами мусульманской религии, по которым «меч символизирует священную войну правоверных против неверных...».
Анализируя данные источников, исследователи полагают, что мусульманское осмысление табасаранцами священной реликвии — явление относительно позднее, связанное с утверждением мусульманства в крае. В обрядности, связанной со священным атрибутом, просматриваются черты древнего языческого земледельческого культа. Впервые древний местный пласт верований в культе меча Масламы у табасаранцев выявил А. Н. Генко. Исследователь обратил внимание на две важные детали обрядности — запрет на ношение паломниками к священному мечу цветной одежды
во время периода жатвы (данные ал-Гарнати) и роль пшеницы в весеннем обряде «обновления ножен» (данные ал-Химьяри): «...ал-Гарнати сохранил нам для истории XII в. наиболее интересную и древнюю (хронологически и типологически) форму реально существовавшей вплоть до конца XIX в. легенды, связанной безусловно с дому-сульманским местным языческим земледельческим культом. Земледельческий характер культа вытекает из сообщаемой им подробности об особой ответственности периода жатвы, когда приближение к культовому месту обуславливалось белым цветом одежды, а также из той роли, какую, по сообщению Химьяри, играла пшеница в обряде ежегодного весеннего обновления ножен (?) для какого-то вещественного атрибута культа»59.
Определив характер древнего культа табасаранцев как земледельческий, исследователь, однако, не нашел в нем места главному атрибуту-мечу (кинжалу). Воспользовавшись нечеткой передачей сведений о предмете поклонения у Г.-Э. Алкадари («какое-то оружие вроде кинжала»), А. Н. Генко счел возможным предположить использование в качестве предмета поклонения земледельческого орудия: «Что это был за предмет (быть может, серп? По Алкадарскому — «какое-то оружие, вроде кинжала»),
— мы теперь достоверно не знаем»60. Логично продолжая рассуждения, автор усомнился в существовании еще одного атрибута культа — ножен меча (кинжала). Однако эти предположения не основаны на фактических данных.
Е. М. Шиллинг, анализируя культ меча Абу-Муслима в аварском с. Чох (Гуниб-ский район), отличающийся от табасаранского содержанием весеннего обряда, выделил в нем два типологических слоя: «...мотив воинствующего ислама и мотив действий, вызывающих обильный урожай»61. Древний доисламский слой исследователь считал типологически тождественным по содержанию табасаранскому земледельческому культу, также древней основе в культе меча Масламы: «Чохский культ священного оружия имеет довольно глубокие корни, уводящие его на много столетий назад. Он относится к той самой легенде и вместе с тем к верованию, историю которого прекрасно проследил А. Н. Генко для Южного Дагестана на протяжении времени от показаний Абу-Хамид Андалузи (XII в.) до эпохи Услара и Алкадари (вторая половина XIX в.)»62. Суть земледельческого культа у табасаранцев и чохцев Е. М. Шиллинг передал лаконично, сравнив его с распространенным у многих народов Дагестана весенним обрядом «выхода плуга»: «Доисламский компонент интересующего нас обычая — аграрное действие такого же примерно порядка, как и известный у народов Дагестана весенний «выход плуга». Использование зерна в обряде исследователь выводит из представлений о дороге, а в почитании меча видит поклонение холодному оружию, восходящее к древнему культу железа66.
Следует констатировать, что символика всего комплекса задействованных в культе священного меча ритуальных объектов и атрибутов в целостном их восприятии в контексте обряда «обновления ножен священного меча», осталась нераскрытой. В литературе также не рассматривался вопрос о семантике весеннего обряда, которая позволит понять суть самого культа.
На основе анализа данных источников выделяется шесть ритуальных объектов и три атрибута, связанных с культом священного меча.
Ритуальные объекты:
1. Святилище — пещера. Священный меч табасаранцев хранился в святилище. По данным большинства письменных и устных вариантов предания о мече, оно было обустроено в природном объекте — пещере или, возможно, в сооружении пещеровидной формы, специально высеченном в скальной породе. Ал-Гарнати сравнивал вид языческого святилища табасаранцев с михрабом, имеющим, как известно, форму
ниши, отмечая при этом нахождение объекта в полости каменной горы (скалы): « построили что-то вроде михраба из цельного куска скалы» (ал-Гарнати, а), «сделали они ... в скале что-то вроде михраба» (ал-Гарнати, б). А. Н. Генко при переводе текста ал-Гарнати употребил термин «часовня» как аналог понятию «михраб». Однако это представляется некорректным, т. к. у ал-Гарнати сооружение для хранения меча табасаранцев и михраб мечети признавались тождественными по форме, а у А. Н. Генко этот культовый памятник считается равнозначным христианскому (часовне) по содержанию, как сооружение для моления.
У Закарии Казвини, использовавшего информацию о реликвии табасаранцев у ал-Гарнати, культовое сооружение обозначено мечетью, а место хранения меча — михрабом68. Хаджи Халифа, пересказывая того же ал-Гарнати, писал о сооруженном над мечом «камне наподобие михраба».
По рассказу ал-Гарнати, святилище меча находилось в природном объекте — пещере: «в одной пещере находится меч». О пещере упоминается и в некоторых вариантах местной легенды (А. К. Бакиханов, М. А. Казембек, Х.-Э. Алкадари). П. К. Услар зафиксировал название местности, где было расположено культовое сооружение, в форме «место меча».

 Posted: 14.01.22 08:34. Post subject: РУССКО-ДАГЕСТАНСКИЕ ..

РУССКО-ДАГЕСТАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В XVIII — НАЧАЛЕ XIX в.
ПЕРЕЧЕНЬ ДОКУМЕНТОВ.
Переписка Правителей Табасарана
№ 215
1776 г. апреля 17. — Обязательства, принятые владетелями Кайтага и Табасарана перед Россией, о нормализации их взаимоотношений с Фетали-ханом дербентским
Мы, нижеподписавшиеся дагистанские владельцы хайдацкий уцми Амир-Амза и табасаранский кади Урустом, в соображение выс. е. и. в., всемилостивейшей государыни всероссийской, е. высокопр. г-ну ген.-поруч. и кав. де-Медему данного повеления 114 и нам чрез г-на м. Фромгольта объявленного, которым повелено ему в сожалении по природному своему человеколюбию и матернему милосердию, чтоб безвинные наши подданные не могли нести напрасного кровопролития и разорения, здешний край привесть в благоденственное спокойствие, и дела между нами с дербентским и кубинским Фетхали-ханом окончав, с ним примирить, для чего, повинуясь воли е. и. в., на то мы согласны. А к лучшему разбирательству вышеупомянутых здешних дел и между ханом наших ссор, яко обо всех оных сведущим, просили быть посредственниками высокостепенного г-на тарковского шамхала и акушинского кадыя с протчими почтенными старшинами, в присутствии которых, равно и помянутого г-на м. Фромгольта, сим обязуемся исполнить нижеследующее:
1-е. Дербентского и кубинского хана оставить спокойно означенными ему подлежащими владениями владеть и никакой обиды его подданным, равно и ему, не чинить, в торгах между его и нашими людьми никакого помешательства и грабежа не делать, а. напротив того, показывать каждому всякое вспоможение. А если кто из наших подвластных в том окажется преступительным, то обиженному делать подлежащее удовольствие.
2-е. Равно и ему, Фетхали-хану, приезжающим в Дербент и в прочие его владения жительствы нашим подданным таковым же образом поступать, в неподлежащие ему места отнюдь не вступаться, а оставаться ему так, как и прежде был, пользоваться своей долею.
3-е. Российско-подданным, равно как и прочим христианского закона людям, как торговым, так и проезжающим для других дел через границы наши, также никакого грабительства и захвата не делать, и кроме подлежащего по прежним установлениям не брать, но впредь упреждение, чтоб чего иногда им от подвластных учинено не было, должны их препровождать.
В протчем же обо всем мы учинили уже клятвенную присягу, которою и ныне себя утверждаем; А если в чем против сего или против той, прежде отданной, нашей присяги окажемся неисполнительными и какие произойдут от нас или от кого из нас, нижеподписавшихся, непорядки, касающиеся для российскоподданных или дербентскому хану и его подвластным, то подвержены неминуемому гневу е. и. в. и за то достойному наказанию, в чем и подписуемся.
Помета: На подлинном имена их владельческие. 1776-го года апреля 17-го дня.
АВПР. Ф. 77. Оп. 6. 1776-1777 гг. Д. 478. Л. 58. Перевод с араб

№ 217
1776 г. мая 5. — Письмо кайтагского уцмия Амир-Гамзы и табасаранского Рустам-кадия кизлярскому коменданту И. И. Штендеру об их стремлении к мирным взаимоотношениям с Фетали-ханом
В. пр. напред сего изволили мне приказать, чтоб я и табасаранский кады с дербентским и кубинским Фетали-ханом помирились 116 и жили бы каждой в своем месте спокойно. На которое в. пр. повеление мы и согласились, но только он, Фетали-хан, на то не соглашается и с нами не мирится.
Напредь же сего изволили вы к нам писать, чтоб он, Фетали-хан. в табасаранские дела не вступался и кадыю не делал притеснения ни в чем, а и он бы, кадый, с подвластными своими жил спокойно, но, видно, оный хан от того униматься не хочет. А мы всегда повелениям вашим повиноваться должны и с приказания вашего находящемуся в Дербенте на все ево повеления послушным состоим, но он, Фетали-хан, к миру с нами не соглашается. А мы в ево города подвластные, т. е. Дербент, Кубу, Мискур и Шабран, не вступаемся, также и он, Фетали-хан, в наши владения не вступался б.
В протчем повелени е. и. в. послушным быть должны.
АВПР. Ф. 77. Оп. 6. 1776-1782 гг. Оп. 77/6. Д. 478. Л. 57. Перевод с араб.
№ 232
1782 г. сентября 30. — Письмо кизлярского коменданта А. М. Куроедова табасаранскому Рустам-кадию с разъяснением манифестов Екатерины II о беглых и просьбой содействовать их возвращению
Е.и. в. имянным своим выс. и всемилостивейшим манифестом, от 7 числа августа сего 782 г. последовавшим, между протчим 5-м пунктом всякого рода и звания военным людям, крестьянам и протчим обывателям, до [174] состояния сего манифеста отлучившимся из Отечества, жилищ и команд их самовольно, дарует всемилостивейше прощение, буде они явятся от означенного числа чрез год, а из иностранных земель чрез два года. В принятии же бы их поступить по манифестам, от 5-го мая 1779 и от 27 апреля 1780 гг. изданных, в коих объявлено, первое — жалуется им прощение во всех, кроме смертных убийств, преступлениях: второе — ласковой прием; и последние, как похотят: служилые,— в службе ль быть или на каком основании оставаться; помещичьи крестьяне — жить у прежних их господ или определятся на вольное поселение с вольготою от всех податей на шесть лет. И то, кроме Новороссийской и Азовской губернии, где довольнее еще срочное время приумножено.
Чего вследствие паки, ваше степенство, как и по означенным двум выс. манифестам, копиям к вам до сего время отправленным, прошу по месту пребывания вашего и во все вам подвластные и соседние места публиковать. И, естли таковые окажутся где, оных постараться в свои руки достать и в границы российские со удовлетворением им для содержания и на проезд доставить, с надеждою за то особливого от е. и. в. благоволения и искупление, ежели за коих будет требоваться сумма, с каковою они в руки возошли. О чем равно и протчим владельцам и ханам писано 121 ж.
И я, ожидающий вашего по сему удовлетворения, пребываю с почитанием.
ЦГА ДАССР. Ф. 379. Оп. 1. Д. 1183. Л. 66, 67. Запись в журн.
№ 260
1786 г., март. — Письмо кавказского генерал-губернатора П. С. Потемкина кайтагскому уцмию с выражением благодарности за верность России, об отправлении ему и его племяннику, табасаранскому кадию подарков и с просьбой прислать одного из сыновей в аманаты
(Датируется по другим документам дела)
Приятельское письмо ваше получил я чрез почетного чиновника вашего Магомед-Алия. Содержание сего письма мне весьма приятно и наипаче по самоличному со мною объяснению с посланным вашим верным вам и достойным похвалы чиновником вашим Магомед-Алием. Он, по уполномочию вашему, подал на письме словесные ваши к нему наставления. Рассмотрев оное, наипаче изъявляю вам мое удовольствие и удостоверяю в моей дружбе. Письма ваши и записку чиновника вашего Магомед-Али, ко мне поданную, отправил я немедленно к е. светл. повелительному г-ну ген.-фельдм., ГВК президенту, многих вышних степеней чиноначальнику и многих орденов кавалеру кн. Григорию Александровичу Потемкину для поднесения е. и. в. Он, будучи и ближайший министр у выс. имп. престола и главной повелитель войск и границ, не приминет, видя усердие ваше, донести об оном е. и. в. Я поставил себе приятным долгом представить одобрение мое о вашем благорасположении, чтоб утвердить наиболее заслуги ваши, преподал я мои средства словесно вашему чиновнику, которой вам о том донесет.
Справедливо вы, почтенный уцмий, заключаете, что оказавшейся в необытность мою здесь бунтовщик Ушурма 135 не значит ничего. От силы е. и. в. всегда сокрушится покушающимся противу стать.
Я отправляю к вам обратно Магомед-Алия, изъявляю мое удовольствие, что прислали ко мне достойного похвалы чиновника. С ним послал я ответ мой племяннику вашему, кадыю табасаранскому, на его ко мне письмо писанное. Советуйте ему подражать вашему благорасположению, чтоб заслужить монаршее благоволение е. и. в. и не утверждаться на призыв тех, кои от прямой силы рассеются, яко прах от сильной бури. С ним, чиновником, послал я к вам подарок, и таковой же послал к племяннику вашему. Желаю я, чтоб на словесные мои приказания получить от вас ответ и особливо желал бы, чтоб прислали ко мне одного из ваших сынов. Он будет мною принят с подобающею честию и отправлен обратно со всеми почестями и приветствиями, коего вы достойны.
Заключа мое [письмо] удостоверением вас о истинной моей к вам дружбе и почтении, с коим к особе вашей пребываю.
ЦГВИА. Ф. 52. Оп. 194. Д. 366, Ч. 2. Л. 66. Копия
№ 261
1786 г. не позднее марта. — Письмо табасаранского Рустам-кадия кавказскому генерал-губернатору П. С. Потемкину с просьбой прислать ему письмо с призывом к верной службе России, подобное письмам, посланным другим владетелям
(Датируется по док. № 260)
Благодать божия над тем, которой идет истинным путем и добродетелью, гнев божий над оным, кто ложно оглашает себя именитым, поступать будет в делах противно. И тако я, уповая на всевышняго господа Бога, владетель табасаранский кадий Рустум, засвидетельствую мое почтение [192] в. высокопр., избранному из министров и солтанов, яко то, покровитель бедных и щедрый ко всем немощным, правосудный над правосудными, г-н солтан Павел Сергеевич Потемкин, да продолжит господь Бог ваше наместничество под вашим руководством во веки, ибо ты есмь искоренитель неприятелей и помощник бедных. Аминь.
При сем вам имею честь объявить, что мы здесь 4 брата, рожденные от уцмиевой сестры, и имеем у себя военных людей до 40 тыс. чел. Однако ж никогда на вред к вам не ездили, и ничего от нас не происходило. Но точию в. высокопр., написав, письмы отправили к Фет-Али-хану шамхалу, Амир-Хамзе уцмию, а ко мне посылать не соизволили. Или нас не удостаиваете российской имп-це ко услугам? Ибо наши главные предки российским монархам служивали, естли и ныне угодны вам будут наши услуги, то извольте прислать ко мне письмо, как напред сего и прочим присылали. А что ж касается до меня, то я повинуюсь е. в., всероссийской императрице, служить ей готов верою и правдою. А буде за благо не приемлете сие наше письмо, которое я, написав, к вашим услугам отправил, соизволите отписать, что вы того от нас за благо не приемлете. В таком случае сыщу я того, кто ищет меня, естли Бог только допустит. Но тогда вы не соизволите меня в том винить, ибо я помозитель того, который не отрекается от меня. Тогда не укоряйте меня, ибо я вам впред даю о том знать. А в прочем остаюсь в надежде на всевышнего господа Бога.
Помета: У подлинного письма приложена печать.
ЦГВИА. Ф. 52. Оп. 194. Д. 366, Ч. 2. Л. 65. Перевод с араб.
№ 262
1786 г. март. — Письмо кавказского генерал-губернатора П. С. Потемкина табасаранскому Рустам-кадию с выражением благодарности за его верность России 136
Бог внемлет глас правды, и сопутствует ему благодатию, искореняет злые намерения тех, кои жаждут крови. На таких правилах основав все мои предположения, я, уполномоченный от престола е. и. в., всеавгустейшей самодержицы всероссийской, войск ея ген.-поручик, кавказских астраханских пределов ген.-губернатор, начальствующий войсками на границах кавказских и флотом, плавающим по Каспийскому морю, двора е. и. в. камергер и разных орденов кавалер, ответствую на письмо знаменитого кадия Рустама, владетеля табасаранского, коего жизнь да продолжит всемогущий Бог и дела устроит во благое. Аминь.
За сим благодарю вас за извещение меня о себе самом, о братии ваших и числе войск ваших. Не имел я доныне случая жаловаться на вас и приятным почитаю письмо ваше, состоящее в желании иметь со мною переписку и наипаче изъявление усердия к престолу е. и. в., моей августейшей государыни. Не для того отнюдь, чтоб не желал я услуг к престолу всероссийскому, доныне к вам не писал. Обстоятельства и соседства во время прежнего моего пребывания на Линии сделало меня знакомым Фетали-хану и уцмию, дяди вашему; к ним по возвращении моем от выс. двора дал я знать о моем приезде. Как скоро пожелали вы моего письма, оное к вам отправляю и желаю навсегда продолжить мою дружескую переписку, изъявляя и удовольствие мое о благонамерениях ваших к службе е. и. в., и удостоверяю в том, что служба ваша не останется без воздаяния. И я уже отправил письмо ваше к е. светл. повелительному г-ну ген.-фельдм., ГВК президенту, многих высших степеней [193] чиноначальнику и многих орденов кав. кн. Григорию Александровичу Потемкину, яко ближайшему к престолу е. и. в. министру, для донесения. Но при объяснениях ваших об усердии вашем к службе е. и. в. не право присовокупили вы, что естли я не приму за благо ваших благонамерений, в таком случае сыщите того, кто вас ищет. Благоразумие научает не отметать ничьего усердия, и посему вы надежны можете быть, что я принимаю ваше благонамерение во благо. Благоразумие представить вам разобрать различие, какое может быть, когда усердие ваше ознамените великой сильной премудрой Екатерине славою, победами, законодательством блистающей, или похотите прилепиться к союзу тех, коих тленное бытие уничтожится, яко огнь от паров, блеснет и исчезнет.
По сим доказательствам уповаю, что твердость силы видима, благоразумие покажет вам путь, по которому следовать, а я, приемля вашу приязнь, всегда готов платить вам дружбою, и в знак оной посылаю к вам подарок. Время вам докажет более, сколь лестно покровительство всесильной, августейшей всероссийской самодержицы.
… (Дата неразборчива) марта 1786 года, Астрахань.
ЦГВИА. Ф. 52. Оп. 194. Д. 366, Ч. 2. Л. 67. Копия

 Posted: 14.01.22 08:36. Post subject: № 266 1786 г. май. —..

№ 266
1786 г. май. — Письмо кавказского генерал-губернатора П. С. Потемкина табасаранскому Рустам-кадию с предложением продолжать дружеские отношения и об отправлении ему подарка
(Датируется по другим документам дела)
Отправя письмо мое к вам из Астрахани, надеюсь, что сим установится дружба между вами и мною, и что, благорасположения знаменитого дяди вашего уцмия следуя, изъявите и вы во всякое время усердие ваше [195] к престолу е. и. в., моей августейшей государыни. Я возвратился паки в Екатериноград, извещая вас, почтенный кадий, желаю — да благословят небеса благонамерения ваши к утверждению между нас дружества и доказательству усердия вашего к угождению е. и. в.
О прежнем письме вашем представил я е. светл. повелительному г-ну ген.-фельдм. кн. Григорию Потемкину. Уверяю, что приятно для него будет ходатайствовать пред е. и. в. монаршего к вам благоволения, когда подадите усердием вашим повод к удостоянию оного, дружба же моя к вам тем более утвердится. В знак оной препровождаю здесь к вам подарок и ожидаю от вас ответа.
ЦГВИА. Ф. 52. Оп. 194. Д. 366, Ч. 2. Л. 230. Копия
№ 282
1786 г. сентябрь. — Письмо табасаранского Рустам-кадия кавказскому генерал-губернатору П. С. Потемкину о своей готовности служить России и с просьбой о награждении его жалованьем
(Датируется по другим документам дела)
Имею честь донести сим знаменитой особе в. высокопр., что дружеское письмо ваше я со удовольствием моим получил и содержание оного выразумел. Что ж касается до меня, то я подщусь продолжать мою с вами дружбу и буду служить вам со всяким усердием. И естли угодно будет вам таковое мое расположение, то прошу в. высокопр. донести ко двору е. и. в., что деды и прадеды мои со времени блаженного и вечной славы достойного имп. Петра Великого были награждены жалованьем, то прошу и меня тем не оставить.
В письме в. высокопр. предписано было, чтоб не чинил я вспомоществование своими войсками противникам России. Я удовлетворяю в. высокопр., что отнюдь того не будет, и что повелеть соизволите, я буду исполнять оное с моим усердием.
ЦГВИА. Ф. 52. Оп. 194. Д. 336, Ч. 4. Л. 89. Перевод с араб.
№ 283
1786 г. сентябрь. — Письмо кавказского генерал-губернатора П. С. Потемкина Рустам-кадию табасаранскому с предложением прислать посланника для переговоров относительно получения жалованья за верную службу России
(Датируется по другим документам дела)
На письмо ваше дружеское, мною полученное, извещаю, что желание ваше о получении жалованья представил яке. светл. повелительному г-ну ген.-фельдм., уполномоченному начальнику для донесения е. и. в. [206] Находя нужным изъяснить вам, что щедрота е. и. в. знаменита во всех пределах света, и служащие верно е. и. в. престолу всегда получают свое награждение, желал бы я, чтоб вы прислали ко мне своего чиновника, дабы чрез него узнать обстоятельнее и желание ваше, и мои мнения сообщить вам.
Помета: Свидетельствовал порутч. Василий Протопопов.
ЦГВИА. Ф. 52. Оп. 194. Д. 366, Ч. 4. Л. 90. Копия
№ 317
1796 г., не позднее июня. — Донесение уцмия Рустам-хана Екатерине II о злодейских действиях Ага-Мухаммед-хана, о верности своей и других владетелей Дагестана России
(Датируется по другим документам дела)
Каракайтагский владелец усмий Рустем-хан, проименованный Мамай-беем, к священным стопам царицы царей и государыни государей полагает благоговейно всеподданейшее сие донесение. Из которого высокому ее министерству да будет известно, что злодейство и кровожадность хищника и ненавистника рода человеческого Аги-Мугаммед-хана, который не оказал сродного человечеству сожаления ни к братьям своим родным, ни же к кому-либо другому, дошли до такого степени, что он бесчеловечным насилием и свирепством своим, соединенным с пролитием крови неповинных, всех властительствующих персидских ханов и знаменитейших князей подвергнул своей насильственной власти, равно и прочих подданных мучительными своими изнурениями принудили вступить в его возмутительное сообщество и повиноваться его повелению. Чрез таковые его кровожадные наглости многие из народов соделались жертвою мучительного его зверства, и многие из поселян свирепством его погружены в собственной крови Своей. Таковая, непрестанно в злодеяниях упражняющаяся, особа поистинне достойна в сем свете казни, а в будущем вечного геенского мучения. Обстоятельства и поведение его нам явно открыли, что он так, как гладом тающий волк, на стадо овец со всею алчностью нападающий, везде, где [232] только ему удается, одних грабит и разоряет, а о достальных впредь то же намерение имеет. И естли бы не воспоследовало сим бедным народам е. и. в. милосердной защиты, то бы он весь род человеческой, в здешних областях обитающий, зверским своим тиранством вовсе бы истребил.
При всем том и я, нижайший, со всеми дагестанскими князьями пребыл непоколебимо в нашей преданности и ревностном усердии к службе всепресветлейшей и всемилостивейшей монархии. И хотя, впрочем, некоторые из подвластных сей стороне народов жестоких угроз Аги-Мугаммед-хана страшились, но народы дагестанские и каракайтагские нимало его не убоялись и к разным внушениям его отнюдь внимания, паче же повиновения, не оказали. Когда же высокомочный вождь звездочисленного воинства российского, е. с-во гр. Валериан Александрович Зубов с победоносною российскою армиею прибыл в пределы дагестанские, то от страшных и грому подобных его ударов гордые стены неприступной кр. Дербентской не могли устоять и защитить тех, кои, уповая на общего злодея Агу-Мугаммед-хана, по нем споборствовали, ибо они, поражены будучи ужасом оружия, вверенного помянутому российских войск вождю, пали пред ним, иные замертво, а иные лишились употребления чувств своих; тогда по великодушию и человеколюбивым свойствам сего вождя все здешние бедные народы в своих домах и селениях, не претерпев и малейшего вреда, а всяк, пользуясь безопасностью жизни и имения своего, возчувствовали совершенное спокойствие, которое благоволением божиим в таковых благодельных расположениях и деяниях пребудет навсегда непоколебимо.
Поелику же от тиранской злости Аги-Мугаммед-хана народы, спасая свою жизнь, принуждены были рассеяться по убежищам, а напротив того, под покровом и защитою победоносного е. и. в. ощутили желанное спокойствие и благоденствие, наипаче же, что во время пребывания в Дагестане многочисленного войска е. и. в., правосудной монархини, жители сих мест не претерпели и на малейшую пылинку какого-либо вреда и убытка в своих имениях, семействах и пажитиях, то, приемля все сие во уважение, нашли мы себя должными и обязанными принесть наше всеусердное повиновение и преданность толико милосердной монархине, и сохранить верноподданническую нашу приверженность, вечно передавая оную от рода в род наследникам и потомкам нашим, и служить верно и усердно е. и. в. в надеянии, что высочайших ее милостей и благоволения лишены не будем. Вследствие чего, во утверждение нашей е. и. в. верности и усердной службы и подданической преданности пред Богом и священным его алькураном, учинив присягу в том, что все вышеписанные наши обещания долженствует твердо и постоянно соблюдать и исполнять, целовали мы священный алькуран, чему всевышний творец наилутчий есть свидетель.
В заключении сего молим милосердного Бога, да продлит выс. е. и. в. жизнь и благополучное царствование в бесконечные веки.
Для поднесения же выс. двору сего подданического клятвенного нашего обещания дерзнул я, нижайший, препроводить в качестве моего посланника высокопочтенного и усердного Султана Махмуд-бея.
Пометы:
В приложенной на обороте чернильной печати значится имя Рустем-хан, усми.
Перевел коллежский асессор Мирза Абутураб Насыров.
АВПР. Ф. 77. Оп. 77/6. 1791-1800 гг. Д. 472. Л. 101-107. Перевод с араб.
№ 318
1796 г. июль. — Донесение табасаранского Рустам-кадия Екатерине II с выражением благодарности русским войскам за избавление от нашествия Ага-Мухаммед-хана и заверением в своей верноподданной службе
(Дата установлена по другим документам дела)
[…] (Описана часть текста, превозносящая императрицу) Табасаранский владелец Рустем-кади к священным стопам царицы царей и государыни государей полагает благоговейно всеподданнейшее сие донесение. Из которого высокому ее министерству да будет известно, что злодейство и кровожадность хищника и ненавистника рода человеческого Аги-Мугамет-хана, которой не оказал сродному человечеству сожаления ни к братьям своим родным, ни же к кому-либо другому, дошли до такой степени, что он бесчеловечным насилием и свирепством своим, соединенным с пролитием крови неповинных, всех властительствующи.х персицких ханов и знаменитейших князей подвергнул своей насильственной власти, равно и протчих подданных, мучительными своими изнурениями принудил вступить в его возмутительное сообщество и повиноваться его повелению. Через таковые его кровожадные наглости многие из народов соделались жертвою мучительского его зверства и многие из поселян свирепством его погружены в собственной крови своей. Таковая, непристанно в злодеяниях упражняющаяся, особа поистине достойна в сем свете казни, а в будущем — вечного геенского мучения. Обстоятельства и поведение его нам явно открыли, что он так, как гладом тающий волк, на стадо овец со всею алчностью нападающий, везде, где только ему удастся, одних грабит и разоряет, а достальных впредь тоже намерение имеет. И естли бы не воспосредовало сим бедным народам е. и. в. милосердной защиты, то бы он весь род человеческий, в здешних областях обитающий, зверским своим тиранством вовсе бы истребил.
При всем том и я, нижайший, со всеми дагестанскими князьями пребыл непоколебимо в нашей преданности и ревностном усердии к службе всепресветлейшей и всемилостивейшей монархини. И хотя, впрочем, некоторые из подвластных в сей стороне народов жестоких угроз свирепого Аги-Мугамед-хана страшились, но народы дагестанские и табасаранские нимало его не убоялись и к разным внушениям его отнюдь внимания, паче же повиновения, не оказали. Когда же высокомочный вождь звездочисленного воинства российского, е. с-во гр. Валериян Александрович Зубов с победоносною российской армиею прибыл в пределы дагестанские, то от страшных и грому подобных его ударов гордые стены неприступной кр. Дербентской не могли устоять и защитить тех, кои, уповая на общего злодея Агу-Мугамед-хана, по нем споборствовали, ибо они поражены будучи ужасом оружия вверенного помянутому российских войск вождю, пали пред ним, иные замертво, а иные лишились употребления чувств своих; тогда по великодушию и человеколюбивым свойствам сего вождя все здешние бедные народы в своих домах и селениях, не претерпев и малейшего вреда, а всяк пользуясь безопасностию жизни и имения своего, восчувствовали совершенное спокойствие, которое благоволением божим в таковых благодетельных расположениях и деяниях пребудет и всегда непоколебимо.
Поелику же от тиранской злости Аги-Мугамед-хана народы, спасая .свою жизнь, принуждены были рассеяться по убежищам, а напротив того, под покровом и защитою победоносного е. и. в. оружия ощутили желанное спокойствие и благоденствие, наипаче же, что во время пребывания в Дагестане многочисленного войска е. и. в., правосудной монархини, жители сих [234] мест не претерпели и на малейшую пылинку какого-либо вреда и убытка в своих имениях, семействах и пажитиях, то, приемля все сие во уважение, нашли мы себя должными и обязанными принесть наше всеусердное повиновение и преданность толико милосердной монархине, и сохранить верноподданическую нашу приверженность, вечно передавая оную от рода в род наследникам и потомкам нашим, и служить верно и усердно е. и. в. в надеянии, что высочайших ея милостей и благоволений лишены не будем. Вследствие чего, во утверждение нашей е. и. в. верности и усердной службы и подданнической преданности пред Богом и священным его алькураном, и учинив присягу в том, что все вышеписанные наши обещания долженствуем твердо и постоянно соблюдать и исполнять, целовали мы священный алькуран, чему всевышней творец наилучший есть свидетель.
В заключении сего, молим милосердного Бога, да продлит выс. е. и. в. жизнь и благополучное царствование в бесконечные веки.
Помета: В приложенной на обороте печати значится имя Рустем кади.
АВПР. Ф. 77. Оп. 77/6. 1791-1800 гг. Д. 472. Л. 109-115. Перевод с араб
№ 322
1797 г. мая 2. — Проект грамоты Павла I табасаранскому владетелю Рустам-кадию с благодарностью за верность России в период нашествия на Кавказ Ага-Мухаммед-хана
Табасаранской округи владельцу Рустем-кадию нашего и. в. поздравление. Мы, в. г., наше и. в. с особливым удовольствием видели присланного к любезнейшей родительнице нашей, блаженной памяти государыне имп. всероссийской Екатерине II 160, с донесением посланца вашего, [240] который, по воспоследовавшей до приезда его, к крайнему прискорбию нашему, е. и. в. кончине, был нам представлен, и поданное им министерству нашему донесение ваше нам всеподданейше поднесено, на которое последовало соизволение наше. О том повелели мы вас уведомить нашему канцлеру светлейшему кн. Безбородку.
В протчем мы, в. г., наше и. в., повелели отправить к вам сию нашу имп. грамоту с помянутым посланцем вашим, сколько в знак нашего всемилостивейшего к вам и ко всей округе вашей благоволения за оказанную вами особливую к имп. престолу нашему преверженность и невнимание Аге-Мугамед-хану, столько же и во уверении, что в той похвальной нашему имп. престолу приверженности вы пребудете и впредь навсегда усердны и непоколебимы.
Дана сия монаршая грамота в престольном нашем г. Москве, мая 2 дня 1797 г.
АВПР. Ф. 77. Оп. 77/6. 1791-1800 гг. Д. 472. Л. 195. Подлинник
№ 338
1800 г. мая 28.— Рапорт главнокомандующего на Кавказе К• Ф. Кнорринга Павлу I о замене Ших-Али-хана в Дербенте его младшим братом Г асан-А ли-ханом
По полученному мною верному сведению, в. и. в. дерзаю всеподданнейше донести, что уцмий каракайтахский и кадий табаскаранский по соглашению с первыми гор. Дербента чиновниками, вызвав от кази- кумыхскаго Сурхай-хана бывшаго под защитою у него Хасан-хана, меньшаго брата дербентского Шейх-Али-хана, возстановили его в Дербенте ханом, чем многие гор. Дербента жители были недовольны. И уцмий каракайтахский и кадий табасаранский на изъяснение им народа, что они владетеля у себя имеют, показывая именно на Шейх-Али-хана, объяснялись оному, что они делают сие по воле и согласию Шейх-Али-хана, дабы освободить Хасан-хана из рук общего их неприятеля казыкумыкского Сурхай-хана, и что они, желая обоим ссорющимся братьям добра, употребят все свои старания на примирение их.
Но как прежде сего по сведениям ко мне видно было, что лучшие дербентские чиновники, согласившиеся иметь в Дербенте ханом Хасан- хана |66, Хадыр-бек и Султан-бек, первые были из числа взбунтовавшихся гор. Дербента жителей противу владетеля их Шейх-Али-хана и по выезде его из города сего в Баку управляли оным одни токмо они, уцмий же каракайтахский и кадий табасаранский, доброжелательствуя Хасан-хану, были всегда со стороны его, то сведение, что Хасан-хан в Дербенте ханом восстановлен по воле и соглашению Шейх-Али-хана, требует еще подтверждения. И я, по достоверном о том осведомлении, буду иметь счастие донести всеподданнейше в. и. в.
Теперь же, за верное и истинное всеподданнейше изъясняю в. и. в., что чиновник дербентский Султан-бек, узнавши о ищущей ему у Хасан- хана товарищем его Хадыр-беком гибели, б-го числа сего мая месяца в доме ханском с сообщниками своими лишил его, Хадыр-бека, жизни, и сам после того со всеми его сообщниками по повелению ханскому убит, что сильное сделало в гор. Дербенте беспокойствие и возмущение. И народ оного прислал нарочных к ген.-л. Мегди, шамхалу Тарковскому, владетелю буйнацкому и дагестанскому, с прошением о пособии его на восстановление в Дербенте спокойствия, куда он для сего 9-го числа сего мая месяца с войском и отправился; уцмий же каракайтахский и кадий табасаранский прежде еще сего числа в Дербент прибыли, да и Шейх-Али-хан со стороны Кубы с войском туда же следует. Я имею достоверное сведение, что шамхал тарковский при случае сем все способы употреблять будет помирить Шейх-Али-хана с братом его Хасан-ханом, о последствии чего и по прочим о сем в Дербенте ныне обстоятельствам, по получении мною об оных сведений, буду я иметь счастие всеподданнейше донести в. и. в.
А КАК. Т. 1. С. 642, 643.

 Posted: 14.01.22 08:37. Post subject: № 352 1802 г. декабр..

№ 352
1802 г. декабря 28. — Договор, заключенный в крепости Георгиевск между дагестанскими владетелями 173
Во имя всемогущего господа Бога! Мы, ниже подписавшиеся уполномоченные и доверенные: превосходительного и высокостепенного кубинского, владеющего ныне Дербентом, Ших-Али-хана, чиновник его Медет-бек; сиятельного и превосходительного шамхала тарковского, владетеля буйнацкого и дагестанского, Мегди, чиновник его Ирза-бек; превосходительного и высокостепенного талышинского Мир-Мустафа-хана двоюродный брат его Мирза-Магомед-бек; превосходительного и высокостепенного Каракайдакской округи владетеля, уцмия Рустем-хана, чиновник его Ахмет-ага; правителя округи сей, высокостепенного Рази-хана, чиновник его Узней-бек; превосходительного и высокостепенного Табасаранской округи владетеля, кади Рустем-хана, чиновник его Мамед-бек, и высокостепенных сей же Табасаранской округи владельцев Сохраб-бек маасума, чиновник его Нур-Мамед-ага Мустафаев, и Махмуда, брата владетеля округи Табасаранской, кадия, чиновник его Ших-мулла, — вняв гласу милосердия и благости всемилостивейшего нашего г. и. и самодержаца всероссийского Александра Павловича, в лице высокоетепенных наших ханов, сиятельного и превосходительного шамхала тарковского и горских владельцев, в высоком подданстве и покровительстве е. и. в. состоящих, по предложению, нам сделанному всероссийских войск ген.-л. Кавказской инспекции, по инфантерии инспектором, главноуправляющим в Грузии, астраханским военным губ., начальствующим и по гражданской в губернии сей части, управляющим пограничными Кавказского края делами и разных орденов кав., кн. Павлом Цициановым, что е. и. в., из врожденного ко благу человечества побуждения, взирает с душевным прискорбием на взаимные вражды и крамолы между разных народов, подвластных и подданных нашим высокостепенным ханам, сиятельному и превосходительному шамхалу Тарковскому и горским владельцам, существующие на раздоры и самовольные управы, разорение и опустошение за собою влекущие, на частые вооружения друг против друга, единою корыстию водимые, на самое низвержение ханов или горских владельцов с достоинств их, не имея на то законной власти; одним словом, на пагубные следствия, к истреблению рода человеческого клонящиеся, и что наконец нам, уполномоченным и доверенным, в лице наших высокостепенных ханов, сиятельного [259] и превосходительного шамхала тарковского и горских владетелей, созванных по сему предмету, всемилостивейше указать соизвапил предложить постановления между собою твердого, непоколебимого и вечного, мирного и дружеского союза под верховным е. и. в. покровительством.
Вняв гласу сему милосердного и человеколюбивого о благе нашем и о благе общем е. и. в. попечения, с помощью божиею и в присутствии вышеупомянутого всероссийских войск ген.-л. и разных орденов кав., кн. Павла Цицианова, единогласно и единодушно постановили и заключили следующие статьи:
Статья 1. Превосходительный и высокостепенный кубинский, владеющий ныне и Дербентом, Ших-Али хан, сиятельный и превосходительный шамхал тарковский, владетель буйнацкий и дагестанский Мегди, превосходительный и высокостепенный талышинский Мир-Мустафа-хан, превосходительный и высокостепенный Каракайдакской округи владетель, уцмий Рустем-хан, округи сей правитель, высокостепенный Рази-хан, превосходительный и высокостепенный Табасаранской округи владетель кади Рустем-хан и сей же округи высокопочтенные владельцы Сохраб-бек маасум и Махмуд, удостоясь всемилостивейшего принятия в подданство и покровительство е. и. в. по собственным их просьбам, принесенным в. выс. престолу его, и получая всегда обильно высокомонаршее е. и. в. к себе благоволение и великодушный о благе их промысел, пребудут навсегда непоколебимыми верноподданнической обязанности их е. и. в. и покровительству и защите всех их одною выс. державою е. и. в., оставляя отныне впредь все бывшие до сего между ними вражды, несогласия, ссоры и неприязненные поступки, оставаясь все спокойными в своих владениях, в коих таковыми от е. и. в. всемилостивейшего защитника и покровителя их пожалованными их грамотами признаны, всемерно удерживать их будут за собою и ограждать их от неприятеля, принимая всегда заблаговременно надлежащие к тому меры. И для того соединяясь все бесконечно на предыдущие времена тесным союзом и дружбою, хранить будут оную свято, не дерзая никогда нападать на области своих союзников, и им подвластных ничем не оскорблять; в чем мы, яко уполномоченные и доверенные от них, и обязались вместо их присягою в присутствии выше именованного ген.-лейтенанта.
И, хотя превосходительный и высокостепенный Ших-Али-хан, оставшийся напоследок владетелем одной токмо Кубинской области, по разным стекшимся обстоятельствам и по разделу его с покойным братом его, Хасан-ханом, всевыс. е. и. в. утвержденному по смерти брата его и, приняв во владение свое гор. Дербент с принадлежащими к нему окрестностями, но в предупреждение всяких, иногда случиться могущих, посторонних на владение Дербентское посягательств, все, союзов сим и дружбою обязующиеся, решительно и единодушно признаем Ших-Али-хана дербентским ханом, с принадлежащими к городу сему окрестностями по р. Самур и с принадлежащими к нему деревнями и улусами и других мест но праву наследства владетелем, по всемилостивейшим ему грамотам: по первой,— блаженной памяти г. и. Павла Петровича и, по второй, — подтвердительной, всемилостивейшего нашего государя и самодержца всероссийского Александра Павловича, в подданство, высокое покровительство и защиту принять удостоившего.
Статья 2. А дабы таковая связь под верховным е. и. в. покровительством могла пребыть ненарушима между всеми союзниками сими, то в отвращение в самом начале причин, неудовольствие производящих, поставляем за правило себе, в случае каких-либо споров или ссор, не поступая между собою неприятельски, разбираться дружески, по общим законам и обыкновениям той земли, в которой то будет, как добрые соседи, [260] без всякого пристрастия, через должное одного с другим сношение и объяснение; в трудных же или сомнительных случаях разбираться через посредника из ханов сего союза, кого сами за благо к тому признают пригласить, и чем оный посредник спор или неудовольствие решит, тем и удовольствоваться, делая должное по приговору его удовлетворение в претензии или ссоре. Когда же спорящимся будет сие не угодно, или по разногласию спор таковой решен быть не может, то, в таких случаях, относиться им на рассмотрение е. и. в., яко защитнику и покровителю своему, и по повелениям его на то, повиноваться в полной мере, по верноподданнической их обязанности.
Статья 3. Персидские ханы и городские владельцы, союзом сим и дружбою обязующиеся, установляют ненарушимо на предбудущие времена: в случае неприязненного на кого-либо из них нападения от присвояющих в Персии верховную властью, быть всем к защите его готовыми, и,, яко добрые и искренние союзники, обязываются давать нужное по состоянию каждого войско и ополчаться единодушно всем к прогнанию общего их неприятеля; сверх же того обязуются не только таковым действием друг друга защищать, но и всякий неприязненный умысел, когда о том кто узнает, союзнику своему без упущения времени открывать. И, таким образом, составляя как бы едино тело и один народ', разделенный на разных правителей, под верховным е. и. в. покровительством и охранением состоящих, и приемля заблаговременно от замыслов неприятеля осторожность, всеми способами стараться оные отвращать и взаимно себя подкреплять, как добрым соседям пристойно и надлежит и как общая их и народов их безопасность того потребует. Войска же те, кои даваемы будут на вспоможение, по обычаям и правам, в пределах Персии и вообще у всех горских народах существующим, по то время, пока будут они надобны требующему помощи, должны быть на содержании его всем тем, что по обычаю на случай таковой следует, сверх же обычая, ничего они требовать не должны и не могут. И все таковые вспомогательные войска должны состоять под главным предводительством того хана или владельца, которому они вспомогают против неприятеля его, а вместе с тем и собственного их, яко общих союзников. Впрочем, вспоможение такое, в случае надобности друг другу, обязуются делать действительно тем числом войска, которым в состоянии они будут, не уклоняясь отнюдь от того ни под какими видами и ни для каких посторонних собственных их интересов, коль скоро получит от союзника своего уведомление постановить войско на вспоможение, во сколько они до просящего вспоможения хана или владельца дойти могут, полагая переходы на каждый день по 30-ти верст.
Статья 4. Сиятельный и превосходительный шамхал тарковский, владетель буйнацский и дагестанский, Мегди, превосходительный и высокостепенный Каракайдакской округи владетель, уцмий Рустем-хан, сей же округи правитель, высокостепенный Рази-хан, Табасаранской округи владетель, превосходительный и высокостепенный кадий Рустем-хан и владельцы округи сей Сохраб-бек маасум и Махмуд, сверх сего вышеписанного общего постановления их по сему союзу, обязуются, что не токмо гтодвластным их отныне впредь строжайше запретят чинить какие-либо шалости, грабительства и обиды противу подданных союзных ханов, но, будучи и сами союзниками их, не попустят никогда ни на какие им неприязненности в угождение другим или из лакомства, и всегда и всемерно отводить от того будут и прочих соседственных им и необузданных Кавказа, Дагестана и прочих обитателей, преподавая им дружеский совет отнюдь того не делать, что доселе бывало, и не жертвовать собою и храбростию своею из найма, в пользу злонамеренных, союзных же ханов [261] и подвластных им ни в чем не оскорблять, и тот постыдный свой промысел навсегда оставить, ежели хотят снискать себе какое-либо от всемилостивейшего покровителя и защитника их благоволение. В чем доверенные мы, особы, и дали от себя вместо их присягу.
Статья 5. Союза сего ханы и владельцы, владения свои по берегу Каспийского моря имеющие, постановляют и обязываются следующим: буде крушение или гибель коробля или судна учинится по берегам Каспийского моря, то спасенные от крушения или гибели корабля или судна российского или персидского, как то: корабельные или судовые служители, купцы или иные люди мужеского или женского пола, товар или груз, судовые снасти и самый корабль, или судно, или часть оного, словом сказать, все, что спасено будет от гибели, да будет под выс. е. и. в. покровительством и защитою, и да не коснутся ни до чего противные какие-либо силы. Всяк же верноподданный, наипаче сам владелец и старшины его, должны помогать крушение или гибель терпящим людям и вещам, и да приложат крайнее старание о спасении корабля или судна и людей, товара или груза, и всего того, что только спасти можно; спасенное же со всяким попечением и тщанием да сбережется и сохранится в удобных и безопасных местах, дабы от худого смотрения или небрежения повреждено или истреблено быть не могло и да не присвоит себе никто ни малейшей части спасенного.
Статья 6. Владелец должен немедленно объявить е. и. в. консулу или же ближайшего военного корабля или судна начальнику обо всем подробно, а ежели способнее будет доставить о несчастии том известие в Кизляр, тамошнему правлению, то посылать туда уведомление и как можно скорее.
Статья 7. Всяк ко спасению корабля или судна и людей, товара или груза и ко сбережению и охранению способствующий, имеет право к получению награды за спасение и сбережение, буде не присвоил себе ни малейшей доли спасенного и объявил о том российскому консулу или военного какого судна начальнику, в персидских портах или городах находящемуся. Награда же за сбережение и спасение да будет (на всех, сколько бы их не было) 4-я часть спасенного, буде кораблю, судну, или товару, или грузу, или оной, какой бы то ни было вещи учинилось на море, расстоянием от берега на версту; а буде на самом берегу учинилось несчастие людям или вещам, то 6-я часть спасенного; и сию 4-ю или 6-ю часть разделить на 4 доли: две доли отдать людям, кои спасли из воды спасенное, одну долю отдать людям, кои сберегли спасенное, и одну долю отдать начальнику тому, кто распоряжал спасение и сбережение. Спасение же людей да будет безденежно из одного человеколюбия.
Статья 8. Купеческий торг при персидских портах, союзникам принадлежащих, исключая пошлинного с товаров сбору, остается на прежнем положении. Пошлину же с товаров (при примеру тому, как берется она при порте Бакинском) отныне впредь определяют они следующую, и именно: с таи или связки шелку, из 6 пуд. состоящей, — 2 руб. 70 коп., с таи сукна — 5 руб. 22 коп.; с бочки семени канцелярского, до 6 пуд. содержащей оного, также 5 руб. 22 коп.; с бочки олова — 2 руб. 40 коп.; с мешка брусковой краски в 6 пуд. — 5 руб. 22 коп.; с 20 пуд. железа полосного — 25 коп.; с таи бумаги писчей — 1 руб. 5 коп.; с таи холста — 2 руб. 89 коп.; с таи порты — 2 руб. 40 коп.; с мешка чернильных орехов и марены в 8 пуд. 20 коп.; с таи парчевого товару, также и с таи бурметей или бязи — 1 руб. 7 коп.; с сундука с товарами стальными и железными или с чем бы то ни было — 1 руб. 27 коп.; с ящика свечь — 60 коп.; да и со всех прочих вещей и товаров, каковые сверх вышеписанного означения в привозе будут, собирать пошлину при всех портах одинаковую, без малейшего излишества. [262]
Статья 9. Сухопутную купечествующих людей торговлю обеспечить наилучшим образом. И для того обязывается каждый союзный хан и владелец пешись всемерно о безопасном проезде караванов и купцов чрез его владение. И потому каждое селение, в окружности коего случится грабеж или разбой, отвечает за случай таковой полным и немедленным удовлетворением ограбленных купцов или возников товарных и наказывают грабителей и разбойников по вине их без малейшего послабления или снисхождения, по установлениям, на случай таковой у них существующим. В случае же медленности в удовлетворении таковом обиженных, по обстоятельствам встретиться могущим, сам хан или владелец, в чьем владении грабеж и разбой случится, собственностию своею удовлетворить обязан в полной мере пограбленному или отнятому, себе же после получает удовлетворение с виновника, который, по изысканию его, найдется, и наказывает его за то по вине его, как выше сказано.
Статья 10. Российским купцам, армянам, грузинам и других сословий людям, право купечества имеющим, подданным е. и. в., производящим торги свои в пределах владения союзников, да ни посягнет никто ни на малейшую обиду и требование от него излишнего, сверх установлений. Купечеству таковому и всякого звания подданных России, проезжающим через владения союзных ханов и владельцев, обязан всяк союзник своею защитою и покровительством. Относительно же купечества, сим союзникам принадлежащего, торги свои в пределах России производящего, и подданных и подвластных им людей, по надобности в Россию приезжающих, все вообще союза сего ханы и владельцы, яко подданные е. и. в. и покровительствуемые им всемилостивейше, видев многие уже опыты, надеются, что покровительство и защита всегда в полной мере будет по всевыс. е. и. в. законам, и для того, в случае надобности, по делам купечества их и прочего подданного и подвластного им народа остаются они на прежнем основании в сношениях их с пограничным Кавказского края начальником.
Статья 11. Постановление сие на дружеский союз делается на вечные времена. И для того всякий преемник владения, в союз сей входящих персидских ханов и горских владельцев, на что должен он иметь всевыс. от е. и. в. утверждение, яко от всемилостивейшего покровителя и защитника союзу сему, на самой истине обязан поступать во всем по сим постановлениям.
Статья 12. Нарушитель дружеского сего на союз постановления подвергается строжайшему наказанию. И для того прочие союзники нарушение таковое с истинными на то доказательствами должны предать всевыс. е. и. в. благоусмотрению через пограничного здешнего начальника и всевыс. по тому волю выполнить в самой точности. В протчем, буде в продолжении времени по общим их согласиям усмотрено будет еще что-либо за лучшее к безопасности и распространению торговли, к пользе союзников, к благосостоянию и спокойствию самих их и подданного и подвластного им народа, поднесется всеподданнейше через означенного же здешнего края начальника на выс. е. и. в. утверждение.
В удостоверение чего мы, нижеподписавшиеся доверенные, по довериям нам от владетелей наших подписали сии статьи и приложили к ним свои печати на Кавказской линии в г. Георгиевск, декабря 26-го дня 1802 г.
АКАК. Т. 2. С. 1009-1011.
№ 353
1802 г. декабря 28. — Клятвенное обещание феодальных владетелей Дагестана 174 в нерушимости их дружеского союза
Мы, нижеименованные, доверенные на постановление дружеской связи, особы 3-го класса: кубинского и дербентского Ших-Али-хана чиновник его Медек-бек; ген.-л. Мегди, шамхала тарковского, владетеля буйнацкого и дагестанского чиновник его Мирза-бек; ген.-л. талышинского Мир-Мустафа-хана двоюродный брат его Мирза-Мамед-бек; 4-го класса уцмия каракайтахского Рустем-хана чиновник его Ахмед-ага; 4-го же класса Табасаранского округа владельца Рустем-кадия чиновник его Мамед-бек; высокостепенного Рази-хана, правителя области Каракайтахской, чиновник его Узней-бек и табасаранских владельцов Сохраб-бек маасума, Нур-Мамед-ага Мустафаев и Махмуда — Ших-мулла, даем сие клятвенное обещание пред всемогущим Богом, великим пророком нашим Мухаммедом и святым его Кораном, именем владетелей наших, яко доверенные от них, что по восстановлении между означенными владетелями нашими навсегда доброй дружеской связи, отныне, впредь, оставят они всякую между ими вражду и неприязненные поступки, и оставаясь все спокойными в своих владениях, в коих таковыми от всемилостивейшего их государя и самодержца всероссийского, в подданство, в высокое покровительство, в защиту принять их удостоившего, пожалованными им грамотами признаны. Для удержания за собою тех владений и для ограждения их от неприятеля принимать всегда будут надлежащие меры, соединенную ими союзом дружбу хранить будут ненарушимо свято, не дерзнут никогда нападать на области своих союзников и не посягнут никогда, ни под каким видом, на оскорбление подвластных их.
И в заключение сей клятвы нашей целуем книгу святой Коран и во оном страшные слова. Аминь.
РФ ИИЯЛ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 551. Л. 19. Копия
№ 363
1806 г. августа 19. — Предписание главнокомандующего на Кавказе И. В. Гудовича командующему войсками на Кавказской линии С. А. Булгакову о представлении к награждению владетелей Дагестана
(Дата отправления)
Ген.-л. Глазенап представляет мне, что он, имев разговор с т. с. Мехти, шамхалом Тарковским, и другими владельцами табасаранскими и дагестанскими, увидел их желание послать от себя ко мне посланцев. Почему я поручаю в. выс., когда они и вам означат таковое ж желание, объявить им, чтобы они, буде имеют такие надобности, довести до моего сведения, написав от них письма для доставления ко мне, вручили вам, по присылке коих получат вскоре от меня подлежащее решение. А как он же, Глазенап, представив ко мне список о владельцах табасаранских и дагестанских, кои оказывают услуги, усердие и преданность, ходатайствуют об определении им штаб-офицерских чинов и жалованья. Почему, присоединяя к сему таковой же список, предписываю вам удостовериться и узнать обстоятельно, кто из тех владельцев какого награждения заслуживает, и обо всем оном прислать ваш рапорт.
При оном послан следующий список: 1) Каракайтахский владелец уцмий Али-хан, сильнейший из всех живущих около Дербента, могущий выставить своего войска до 4 тыс. Табасаранские владельцы: 2) Кадий, 3) Махмуд, 4) Мурза-бек, 5) Абдулла-бек, 6) Масум-бек, 7) Мустафа-бек, 8) Дербентский градоначальник Али-Пенах-бек.
Шамхал тарковский просит меня о своем брате Шах-базе, которому отдал шамхал во владение Буйнаки, и о своем зяте Мурзе Гирееве. Сколько я заметить их мог, то они оба также усердны в услугах и стараются заслужить внимание.
РФ ИИЯЛ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 551. Л. 33. Копия
№ 370
1807 г. января 5. — Донесение командующего войсками на Кавказской линии С. А. Булгакова главнокомандующему на Кавказе И. В. Гудовичу с представлением к награждению каракайтагского уцмия Адиль-хана, табасаранского кадия Магомеда и других владетелей
На повеление в. с. от 23 ноября за № 1960, которым вы изволите требовать моего мнения — какого награждения заслуживают кто из табасаранских владельцев, также и уцмий, в. с. имею честь донести, что так же, как усмий каракайтахский, есть из первых и сильнейших почти владельцев в Дагестане, равно и кадий табасаранский, по смежности его владения и соседстве к Дербенту, нам нужен. А при том, как оные оказывают всегда совершенное свое усердие, то, конечно, желание их есть, чтобы они всемилостивейше награждены были чинами и монаршими милостями, по примеру шамхала тарковского. Прочим же соседственным небольшим владельцам табасаранским, как-то Маасум-беку, Махмуд-беку, Мустафа-беку, равно и карчагскому Мустафа-беку же, ежели угодно будет в. с-ву, для поощрения их испросить оным приличные чины с следующим жалованьем, то они сим очень довольны будут.
АКАК. Т. 3. С. 387
№ 375
1807 г., не позднее марта 16.— Записка Азиатского департамента к докладу Коллегии иностранных дел о награждении владетелей Дагестана
Двумя прилагаемыми депешами ген.-от-инф. гр. Гудович испрашивает следующие награждения дагестанским владельцам:
1. Мегдию, шамхалу Тарковскому и хану дербентскому, сходно с желанием его и во уравнение с прочими ханами, знамя с государственным гербом.
2. Султан-Ахмат-хану аварскому чин ген.-майора, а получаемый им пенсион по 5 тыс. руб. в год оставить в жалованье.
3. Али-хану, уцмию каракайдацкому, чин ген.-майора и получаемый пенсион по 2 тыс. руб. оставить в жалованье.
4. Магомету, кадию табасаранскому, чин полковничей * и оставить в жалованье получаемый пенсион по 1500 руб.
5. Независимым табасаранским владельцам, менее значащим, как-то: Максум-беку, Махмуд-беку, Мустафе-беку и карчакскому Мустафе-беку, каждому чин подполковника с жалованьем по чину серебром.
На случай, ежели благоугодно будет в. и. н. одобрить представление гр. Гудовича, имею счастие поднесть при сем рескрипты на имя сих владельцев к выс. подписанию.
К выс. подписанию:
Рескрипты на пожалование в чины:
1. Султану-Ахмату, хану аварскому
2. Али-хану, уцмию каракайдацкому i Р '
3. Магомету, кадию Табасаранскому] в полковники
Независимых табасаранских владельцев:
4. Максум-бека 3
5. Махмуд-бека. В полковники с
6. Мустафу-бека. жалованьем
7. Мустафу-бека карчакского. по чину сер.
Помета: Рескрипты подписаны 16 марта 1807 г.
АВПР. Ф. 77. On. 77/6. 1806 г. Д. 2. Л.
1807 г. апреля 21.— Отношение министра иностранных дел А. Я. Будберга главнокомандующему на Кавказе И. В. Гудовичу о награждении высокими чинами владетелей Дагестана и определении им жалованья
Я имел счастие подносить г. и. почтеннейшее отношение ко мне в. с-ва от 10 марта, и е. в-во изъявить изволил выс. свое соизволение на все представления ваши относительно награждения разных владельцев, вследствие
* Вместо зачеркнутого карандашом: бригадирскойчего, я сообщил уже куда следует выс. волю о заготовлении знамя с государственным гербом, назначенного дербентскому хану, шамхалу Мегдию Тарковскому, и оное при первом случае к вам доставлю, о чем в. с-во предварительно владельца сего может уведомить.
На пожалование же, согласно с представлением вашим, других дагестанских владельцев препровождаю у сего грамоты за подписанием е. и. в., именно: Султану-Ахмад-хану аварскому на чин ген.-майора, Али-хану, уцмию каракайдацкому,— на чин ген.-майора же, Магомеду, кадию табасаранскому, на чин полковничий по неупотреблению ныне в российской армии бригадиршего, с оставлением всем им в жалование ныне получаемых пенсионов, в грамотах же о том не упомянуто, дабы избегать недоразумений и не подать повода азиатцам толковать по своему, что жалование утверждается им сверх пенсиона. Да табасаранским же владельцам Малсум-беку, Магмуд-беку, Мустафе-беку и карчагскому Му- стафе-беку — каждому на чин подполковничий с жалованием по сему чину серебром.
12 апреля 1807 г.
ЦГИА ГССР. Ф. 2. On. 1. Д. 17. Л. 12. Копия.
№ 377
1807 г. апреля 21. — Отношение министра иностранных дел А. Я. Будберга главнокомандующему на Кавказе И. В. Гудовичу о награждении высокими чинами владетелей Дагестана и определении им жалованья
Я имел счастие подносить г. и. почтеннейшее отношение ко мне в. с-ва от 10 марта, и е. в-во изъявить изволил выс. свое соизволение на все представления ваши относительно награждения разных владельцев, вследствие [283] чего, я сообщил уже куда следует выс. волю о заготовлении знамя с государственным гербом, назначенного дербентскому хану, шамхалу Мегдию тарковскому, и оное при первом случае к вам доставлю, о чем в. с-во предварительно владельца сего может уведомить.
На пожалование же, согласно с представлением вашим, других дагестанских владельцев препровождаю у сего грамоты за подписанием е. и. в., именно: Султану-Ахмад-хану аварскому на чин ген.-майора, Али-хану, уцмию каракайдацкому, — на чин ген.-майора же, Магомеду, кадию табасаранскому, на чин полковничий по неупотреблению ныне в российской армии бригадиршего, с оставлением всем им в жалование ныне получаемых пенсионов, в грамотах же о том не упомянуто, дабы избегать недоразумений и не подать повода азиатцам толковать по своему, что жалование утверждается им сверх пенсиона. Да табасаранским же владельцам Малсум-беку, Магмуд-беку, Мустафе-беку и карчагскому Мустафе-беку — каждому на чин подполковничий с жалованием по сему чину серебром.
12 апреля 1807 г.
ЦГИА ГССР. Ф. 2. Оп. 1. Д. 17. Л. 12. Копия.